Путь через века. Книга 4. Свет счастья - стр. 32
Никто так и не обнаружил моего жилища. Никто не догадывался, что высоко на вершине Парнаса многие десятилетия, не зная старости, обитает существо. Но такое открытие, возможно, никого и не удивило бы – меня попросту могли отождествить с каким-нибудь богом, может и с самим Аполлоном, который, по представлениям греков, девять месяцев в году обитал в Дельфах, а потом отправлялся на гору Геликон. Должен ли я признаться, что за сотню лет, которую я провел в этих священных пределах, я так ни разу и не встретил Зевесова сына? Да и девяти муз, которым полагалось его сопровождать, я тоже не видел… Я был бы не прочь познакомиться с Каллиопой и наслушаться ее эпопей, Клио могла бы преподать мне уроки истории, Эрато нашептала бы эротических стихов, Терпсихора увлекла бы меня в танец, Эвтерпа убаюкала бы музыкой, а Мельпомена – пением… Талия, разумеется, позабавила бы меня комедиями, Полигимния приобщила бы к искусству красноречия, а Урания открыла бы тайны астрономии. Как часто, поддаваясь наивной вере греков, я страстно мечтал об этих встречах и в подробностях представлял их себе! Но я сознавал, что мои мечты кружат вокруг одного-единственного существа, что я приписываю музам черты Нуры, ее профиль, грацию, улыбку, насмешливый взгляд, дерзкое очарование, локон у щеки, – в общем, мои вымыслы, обузданные навязчивостью, были способны лишь наплодить девять вариаций Нуры.
Какая разница между любовью и навязчивой идеей? Хоть Нуры подле меня и не было, она жила во мне, царила повсюду, особенно в моем воображении, которое так ловко прокручивает воспоминания. Стоило мне рассудить, что я от нее излечился, как простая мысль об этой победе подтверждала мое поражение: настаивая, что я забыл Нуру, я воскрешал память о ней. Верить, что я о ней не думаю, означало по-прежнему думать.
Нура живет в каждом уголке моего сознания. Живет там всегда.
И все же я сопротивлялся. И этим гордился – очевидный знак того, что мое упорство меня удивляло. Мне хотелось бы обосноваться в другой вечности, в которой Нуры нет; но все чаще меня настигали мысли о делах человеческих, а за ними брезжило мое любопытство. Где сейчас Нура? Что поделывает? Осталась ли в Греции? И вообще, что происходит в этом мире? Я все внимательней прислушивался к сплетням и пересудам, к новостям, гулявшим по Фокиде.
К счастью или нет, но я оказался в центре мироздания. Так постановил Зевс, властелин небес и верховный бог; он отметил это место, воздвигнув тут пуп из белого известняка, омфал, и придал ему коническую форму: то был не мужской пупок, жалкий вдавленный шрамик, а пуп женщины на сносях, в последней стадии беременности – прущий наружу, торжествующий символ плодородия. Все дороги начинались в Дельфах. Все дороги сюда возвращались. Пешком или верхом, жители Причерноморья, Греции и Сицилии, Армении и Сирии, невзирая на опасность наткнуться на разбойников, тянулись по крутым тропам к сердцу всегреческой святыни. Храм был пристанищем священного оракула, дававшего предсказания.