Пустота - стр. 66
А мой взгляд роет землю, точно крот. Крот роется во мне, прогрызает ходы, командует мной, поедает всё живое, оставляя только пустоту.
«Её улыбка – лепесток, твоя – ссадина, – продолжает трындеть природа. – Огромная такая, прочерченная уродством. Посмотри на неё. Её шея – стена, о которую разобьётся твой страх. Он не исчезнет, нет, просто превратится в острозубый и голодный стыд. Бессмысленный и жестокий. Ты хочешь этого? Нет. Тогда и не смотри на неё. Не смей. Отвернись. Сделай вид, что тебе всё равно».
Щипцы улиц схватили меня и кинули в общую банку с колорадскими жуками, которая на самом деле была обыкновенным автобусом. Казалось, он должен увезти нас куда-то далеко, в царство мук и холода. Наверное, москвичи в этом случае произнесли бы слово «Сибирь». Но нам оно не подходит. Нас Бог сослал в Сибирь ещё до рождения.
Автобус бело-зелёной пилюлей летел по воспалённому кишечнику дороги. В пилюле сидела толстая, жабоподобная кондукторша. Проходя по автобусу, своими округлыми боками она вдавливала людей в поручни, сиденья и окна. Тех, кто отказывался отдавать ей дань, кондукторша с восторгом пожирала. Наверное, всё было не совсем так, однако мне так казалось. Чудовище медленно ползло ко мне, двигалось, грозилось сожрать меня, не оставив ни косточки. Я просунул ей две монетки в надежде удовлетворить голод чудовища. И мне повезло. Оно открыло свою широкую пасть, брякнуло что-то и плюнуло в меня маленьким билетиком. Отлично.
В двери глаз пытались пролезть всё те же виды. Квадратные, треугольные, обычные. Нелепые машинки, как куски мыла, скользили по ванной города, зачем-то обгоняя друг друга. Люди с унылыми лицами посыпали бумажный пол автобуса недовольными, разочарованными взглядами. Эти взгляды путались, завязывались в дурацкие узелки, но в итоге всё равно сгорали в пустоте, как сгорают целые эпохи.
Люди казались лишь набором чёрточек, на которые достаточно подуть, чтобы они окончательно и бесповоротно исчезли. Но иногда, вы знаете это, черточки перерастают во что-то большее… В прутья клетки. И человек становится просто набором клеток, с которыми сам же борется. Но разве с клеткой можно бороться? Прутья клетки ведь так противно скрипят… Они же лишают тебя сна. Прутья клетки медленно входят в твою кожу, пронзают конечности, и вся эта композиция похожа на одно большое распятие.
Автобус прошёл по кишечнику города и выпустил меня на свободу. В холодный мир, который только и делает, что выбирает себе мишени.
Вот и я стал его мишенью. Холод пронзил меня до дрожи, заставив меня бежать к тому кафе, где сидела Алиса. К теплу. Она что-то писала мне. Возмущалась, что я не беру телефон. Знала бы она, что я не давал ей своего номера.