Пусть смерть меня полюбит - стр. 12

– Должно получиться неплохо. Послушай, если ты реально в деле, то не помешало бы наведаться в эту чилдонскую дыру завтра и осмотреть место будущего ограбления.

У Найджела была любопытная манера речи, возникшая в результате долгих попыток отличаться от всех остальных. У него был среднеатлантический акцент, то есть нечто среднее между британским и американским английским, и говорил он, словно диктор с коммерческого радиоканала. Люди, которые не разбирались в этом, принимали его за американца. Иногда он забывался и заговаривал на культурном английском языке, который усвоил в детстве, но чаще всего болтал на смеси сленга, принятого среди престарелых хиппи в коммуне и ныне давно вышедшего из моды, и популярных фразочек, подцепленных из фильмов, которые он видел по телевизору. Что бы там ни думал Марти, на самом деле Найджел вовсе не отличался изысканностью. Отец Марти говорил с саффолкским произношением, но мать его была из кокни[10]. Сам Марти говорил как истинный кокни, но в речи его, как у уроженца Восточной Англии, проскальзывали слабо выраженные гласные, а порой он проявлял истинно саффолкскую манеру демонстративно употреблять «сие» вместо «это».

Видя, что Марти настроен серьезно или «реально в деле» относительно попытки напасть на чилдонский банк, Найджел отправился в Элстри, намеренно выбрав тот час, когда отец принимал пациентов в своем кабинете, и позаимствовал у матери в долг двадцать фунтов. Миссис Таксби плакала и говорила, что Найджел разбивает сердца своих родителей, но он убедил ее, что деньги нужны ему на поезд до Ньюкасла, где его ждет работа. Час спустя – это был четверг и последний день февраля – они с Марти сели на поезд до Стэнтвича, а затем на автобус, который в полдень прибыл в Чилдон.

Они начали разведку с того, что прошлись вдоль дороги на задах здания банка «Энглиан-Виктория». В каменной стене они заметили пролом, ведущий в маленький двор, и сквозь этот пролом увидели машину Алана Грумбриджа, стоящую во дворе. С одной стороны ко двору примыкало строение, похожее на заброшенный амбар, а с другой – небольшой яблоневый сад. Марти в одиночку обошел здание и осмотрел его спереди. Ближайший из двенадцати магазинов располагался в доброй сотне ярдов[11] от банка. Напротив отделения была методистская часовня, а рядом с нею – только поля. Марти вошел в банк.

Над одной кассой красовалась табличка «Мисс Дж. М. Калвер». Сидящая за этой кассой девушка отсчитывала монеты в пластиковые пакетики, болтая с посетителем о том, какая славная погода стоит на улице. Другая касса, с табличкой «Мистер А. Дж. Грумбридж», была открыта, но за ней никого не было. Марти подошел туда и стал смотреть сквозь открытую настежь дверь на маленький кабинет. В кабинете за столом мужчина – видимо, мистер Грумбридж – склонился над столом. Марти стал гадать, где установлен сейф. Видимо, за той закрытой дверью в противоположном конце кабинета. Второго этажа в здании не было. Когда-то был чердак, но затем потолок разобрали, и теперь можно было видеть изнанку покатой уступчатой крыши, выкрашенную в белый цвет, и выставленные напоказ балки. Марти решил, что увидел достаточно, и собирался уже уходить, но тут человек в кабинете, похоже, наконец-то заметил его. Банковский служащий встал из-за стола, повернулся и подошел к металлической решетке кассы; проделывал он все это, не глядя на Марти. Так же, не поднимая взгляда и неотрывно уставившись на стойку кассы, он пробормотал «доброе утро». Марти нужно было придумать, что сказать, поэтому он попросил разменять фунтовую банкноту на двадцать монет по пять пенсов, якобы для паркомата. Грумбридж отсчитал монеты, сначала вознамерившись придвинуть их к клиенту через стойку двумя стопками, но потом передумал и положил в пластиковый пакетик, такой же, как те, с которыми возилась девушка. Марти поблагодарил, взял пакетик с монетами и вышел.