Пушки привезли - стр. 31

– Видишь ли, если хотя бы половина учеников знала половину того, что написано в учебниках, было бы просто изумительно. – Я не удержался от назидательного замечания, а мой безапелляционный собеседник подозрительно на меня покосился и произнес скучающим тоном:

– Мы, кажется, сбились.

– Ну почему же! По-моему, наоборот, мы сейчас на самом верном пути, – возразил я. – Мы, например, выяснили, что математика тебя не увлекает. Но что-то ведь должно тебя интересовать! Есть же у тебя хоть какое-нибудь любимое дело?

– Я же говорю вам, я думать люблю, – серьезно ответил мальчишка.

– О ч е м думать?! – рассмеялся я. – Нельзя любить думать ни о чем. Это, милый мой, знаешь как называется…

– Знаю. Знаю, как называется, – быстро перебил меня подросток и усмехнулся. – Но откуда вы взяли, что я думаю ни о чем? Я такого не говорил. Я просто сказал, что п о к а не могу объяснить, о чем я думаю.

Он замедлил шаг и посмотрел на меня этаким, знаете ли, изучающим и снисходительным взглядом, каким мы, взрослые, смотрим иногда на малолетних несмышленышей; потом снова усмехнулся и сказал:

– Хорошо, отвечу так, чтобы вам было понятно… Понимаете, меня много что интересует. Ну и что… Меня, например, интересует музыка. Часами могу ее слушать, знаю наизусть много опер, симфоний… Это еще с детства. Когда я был маленький, я так любил слушать музыку, что даже вставал по ночам, переносил проигрыватель в кладовку, чтобы родители не услышали, и там слушал пластинки. Я был уверен, что стану музыкантом… До тех пор, пока меня не стали учить играть на рояле. Тут я понял, что меня не и н т е р е с у е т играть на рояле… То же самое с живописью. Я очень люблю живопись, но мне не нравится рисовать. Отец – он у меня художник – твердит, что у меня талант, что я должен рисовать, показывает мои рисунки своим знакомым… Приятно, конечно, когда тебя хвалят. Но, понимаете, когда я рисую, у меня не бывает ощущения, что я делаю что-то красивое. Я просто срисовываю то, что вижу. Не думая… Зачем, спрашивается? Чтобы стать таким художником, как мой отец? Но он плохой художник и, по-моему, не любит рисовать.

И тут я не выдержал.

– Послушай, а тебе не кажется, что ты позволяешь себе чересчур резко судить и высказываться о взрослых людях? – останавливаясь, спросил я у мальчишки.

Мой самоуверенный собеседник тоже остановился.

– Не-а, не кажется.

– Видишь ли, если все в твоем возрасте начнут ругать учителей и родителей и вместо того, чтобы хорошо учиться в школе, будут заниматься абстрактным мышлением и игрой в солдатики… – Я многозначительно не докончил, выразительно посмотрев в глаза подростку. Я надеялся прочесть в них если не стыд, то хотя бы замешательство. Но ничего подобного! Ничего кроме искреннего сожаления ко мне в этих глазах я не увидел.