Пуля для карателя - стр. 14
– Да ладно тебе о боге, товарищ, – проворчал Замятин. – Люди там гибнут, людей жалко…
– Так как же без бога… – сокрушенно вздохнул Пшиговский. – Не будет бога – так и людей не будет…
– Ладно, отставить, – шикнул на них Ломакин. – Вы тут еще теологические споры затейте, они так нужны сегодня… Мужики, осторожнее, там же винт у этой баржи, она же самоходная…
А вот последнее предостережение было не лишним. Баржа ушла ниже ватерлинии и встала, упершись в дно. Вода заливала внутренности судна сквозь пробоины в ржавых бортах. Лодка опасно приблизилась к кормовой части. Замятин вынул весло из воды, Ложкин налег на свое – и все же маневр не успели проделать. Затрещало под днищем – так пронзительно, душераздирающе! Рвалось прогнившее дерево. Словно на клык подводной скалы насадили лодку! Но усилием гребцов она съехала с препятствия, закачалась. Вода хлынула в дыру! Гребцы ругались, яростно работали веслами. Снова всех смешил сержант Ложкин: самое время купаться, плескаться, нырять, кувыркаться… Шипели офицеры: быстро к берегу, пока совсем не развалились! Заремба, не спать, отчерпывать воду! А вы, товарищи бойцы и товарищи поляки, какого хрена уставились, как на новые ворота? Тоже отчерпывайте! Да плевать чем, хоть руками!
Лодка на глазах погружалась в воду. От взрыва рухнуло строение, стоявшее наверху, и разлеглось у воды составными конструкциями. Успели в самую тютельку! Когда нос лодки уткнулся в берег, борта уже скрылись под водой. Люди спрыгивали на камни, выбрасывали на берег оружие, вещмешки, сами перебирались под защиту парапета. Досталось радисту Быкову – подчиненному Каляжного. Товарищи ухмылялись: молодец, Коляша, сам погибай, а рацию выручай. Но если выяснится, что в ней что-то сломалось, – тогда будь готов, как юный пионер…
Их появление на берегу не привлекло ничьего внимания. Звуков в ночи хватало, но это там, далеко. Ломакин выудил из недр вещмешка сложенную карту, развернул под мглистым светом фонаря. Карта во всех подробностях рисовала левобережную часть Варшавы и фрагмент района Прага. До Жолибожа, куда направлялся Каляжный, было километра два вдоль Вислы. До улицы Белобжеской в местечке Повислы, где верные люди ждали Ломакина – тоже километра два, только в другую сторону. Подполз Каляжный, уткнулся носом в карту.
– Представляешь, куда идешь, капитан? – спросил Ломакин. – А то глупо погореть по незнанию – как ни крути, большую часть пути отмахали.
– Не совсем, – признался Каляжный. – Но мои люди знают. Смотри сюда, Алексей, – ткнул он пальцем в карту, – вот здесь, в пятидесяти метрах от реки, тянется дорога, но сейчас она разрушена и немцами не используется. Вот здесь путепровод, пара небольших заводиков – и линия теплотрассы вдоль дороги. Фактически это канава, заваленная разным дерьмом, из которой легко смыться. До теплотрассы идем вместе. Потом тебе на юг, мне на север. Ночь, учти, недолгая, до рассвета часа четыре. Попадемся немцам – хреново. Попадемся повстанцам – тоже ничего хорошего. Не любят они нашего брата – они англичан любят, французов, американцев, свое родное правительство Миколайчика, которое сунуло их в это дерьмо. И при этом считают, будто мы им чем-то обязаны. Советский Союз – это зло, но он обязан им помогать. А с каких, простите, борщей?