Пуля для карателя - стр. 10

Капитан Ломакин сидел на корме, поглаживал затвор трофейного автомата. Форма гауптмана была чертовски неудобной, давил воротничок, постоянно хотелось чесаться. Мимо лодки проплыл задранный «клюв» утопленного катера береговой охраны. В леере застряло тело члена команды – оно уже разложилось, но пока не собиралось отцепляться. Над водой копились клочья тумана. Видимость была неважной. Туман наплывал клубами, в разрывах поблескивала вода. С удалением от берега качка чуть уменьшилась. Люди молчали, настороженно смотрели по сторонам. Членов группы Каляжного Ломакин знал плохо – двое разведчиков, обладающих навыками радиодела, двое местных подпольщиков, присягнувших на верность делу Ленина-Сталина – оба небритые, какие-то мрачные, потасканные. У Каляжного было собственное задание – проникнуть в северный район Варшавы Жолибож, связаться с местными товарищами и вывести из заблокированного района пару видных деятелей подполья, имеющих отношение к Польскому комитету национального освобождения. Деятели были авторитетные, имели влияние на значительную часть польского общества, и терять таких людей в клоаке Варшавского восстания советское командование считало неразумным. Поддержка местным населением наступающих войск была, мягко говоря, не тотальной. С самим Каляжным Ломакин пару раз пересекался, друзьями не были, но и не чурались совместных бесед с перекурами.

Восстание, поднятое Армией Крайовой по наущению лондонского правительства в изгнании, советское правительство демонстративно не поддерживало. Тому имелась масса военных и политических причин. Повстанцы задыхались в заблокированных районах, гибли тысячами, и все их дело уже дышало на ладан. Но им удавалось оттягивать на себя серьезную группировку гитлеровских войск. С подавлением же восстания вся эта масса вояк, среди которых было немало коллаборационистов, усилила бы группировку на правом берегу, что серьезно усложнило бы взятие города. Поневоле приходилось налаживать контакты с повстанцами. Неделю назад для установления связи была сброшена парашютная группа разведотдела 1-го Белорусского фронта. В группе находились трое с радиостанцией. Один погиб по приземлении – наткнулся на клык арматуры, а когда стащили с него, он уже отдал богу душу. Группу словно ждали – не прошли и ста метров, как попали в засаду! Лейтенант Аксаков принял огонь на себя, отбивался, пока не кончились патроны. Радист скатился с рацией в ближайший разлом, и, пока товарищ сдерживал натиск эсэсовцев, отстучал в эфир радиограмму: все пропало, засада, прощайте, товарищи! Попадать в плен запрещалось категорически – видимо, последние патроны эти двое приберегли для себя… Переброска Ломакина – вторая попытка. От доставки по воздуху отказались и решили объединить две группы – с условием, что на левом берегу их пути разойдутся. Пан Заремба и пан Пшиговский, идущие с ним, ранее входили в состав Армии Людовой и сохранили связи с товарищами, которые обещали свести «засланцев» с руководителями восстания. Оба скромно помалкивали в компании советских «попутчиков». Лысоватый Заремба монотонно вычерпывал воду, сидя на корточках под ногами разведчиков. Пан Пшиговский, обладатель роскошных усов и простодушной физиономии, любитель поболтать, и даже по-русски, сегодня словно в рот воды набрал. Поговаривали, что он родом с Белостока, натерпелся от бандеровцев, что под корень вырезали его семейство, воевал в советском партизанском отряде, потом кочевал по польским подразделениям, верным Польской рабочей партии…