Публичное одиночество - стр. 55
Когда я сегодня вижу компанию, организацию, которые выше интересов своей компании ставят личные интересы, то я понимаю – у них нет никакого будущего.
Я знаю волжское купечество, например Седова – русского купца, купца из Нижнего Новгорода. У него гигантские возможности, у него много денег. Но деньги эти нужны ему для того, чтобы реализовать себя, чтобы чувствовать себя достойно и уверенно у себя на родине.
Достоинство – вот что, на мой взгляд, являет собою знак, необходимый сегодня. (V, 1)
(1993)
А что касается богатых, то человек ведь не насытится никогда… Так не лучше ли отдать деньги воскресной школе, философскому театру, музею? И я говорю таким людям: вложи в свою страну; вложись, если ты хочешь здесь жить, а если нет – уезжай, свое ты уже наворовал…
Я не циник. Просто пытаюсь любую ситуацию использовать во благо Отечеству. (I, 50)
(2010)
Интервьюер:На ваш взгляд, можно объединить Россию идеей личного благополучия каждого – тем, на чем стоит Европа?
Нет. У нас богатые никогда героями не были, да и русская зависть не позволит.
А чем можно?
Верой. (I, 144)
БОГАТЫРЕВ ЮРИЙ (1989)
Это был великий русский актер… Нет, даже не так. Он был великий русский артист, ибо мощный его талант распространялся на многое, далеко выходя за границы кадра или театральной рампы. Бог дал ему невероятные возможности: фактуру, внешность, безукоризненное актерское чутье, блистательную технику, удивительную душевную тонкость. У него были те самые, определенные еще Пушкиным, лучшие качества доброго сердца: чувствительность и благодарность. Не дал же Юрию Богатыреву Господь Бог иммунитета к нашей лицемерно прагматической жизни, подчиняющей, а зачастую и перемалывающей тонкую сущность беззащитного художника. Почти вся моя, да и не только моя, а многие художественные биографии связаны с именем Юрия Богатырева.
Впервые я увидел его на учебной сцене в самостоятельном отрывке из «Подростка» Достоевского. Тогда уже меня потрясла его удивительная мастерская способность создавать истинную напряженность, столь необходимую и столь резко точную, которая невидимой наэлектризованной нитью связывает сцену и артиста с публикой в зале. С того самого момента я ощутил ту завораживающую актерскую притягательность, которая всегда отличала Юрия Богатырева. От того часа началась наша творческая дружба, которая продолжалась до самой его кончины…
И вообще он весь как будто был соткан из контрастов: шумный, с мощнейшим голосом, он совершенно не умел накричать на человека, то есть накричать-то он мог, но в крике этом никогда не было того, пусть самого малого заряда злости, способного человека оскорбить или унизить.