Птицы жизни - стр. 7
Бердвотчинг – странное увлечение, особенно если оно возводится в ранг спорта. А ведь именно так и происходит: устраиваются соревнования, объявляются победители – лучшие наблюдатели. Невероятно, но факт. Участник соревнования ходит с биноклем и блокнотом, записывает, где и каких видел птиц. Потом сдает свой блокнот судьям, те ведут подсчет. Все по-честному, никакого жульничества. Жульничать в этом виде спорта было бы просто нелепо. Как выяснилось, Эрик приохотился к спортивному созерцанию пернатых еще в Нью-Йорке. Записался в клуб орнитологов-любителей, тренировался в Центральном парке, завоевывал призы. Здесь же, у черта на куличках, ни о каких состязаниях говорить не приходится. Теперь он ведет «птичий дневник» исключительно для себя, но еще скрупулезнее, чем раньше. Без бинокля и тетрадки из дому не выходит. Челси относится к причуде мужа с пониманием; кажется, его новое увлечение устраивает ее куда больше, чем писательство. «Птицы – это еще ничего», – говорит она так, будто ее супруг перешел с героина на анашу. Она хочет сказать что-то еще, но Эрик останавливает ее. «Тихо, – командует он. И, наведя бинокль, восторженно объявляет: – Колумбийская… нет, погоди… белохохлая… да, белохохлая пенелопа! Ты слышишь, Челси? Белохохлая пенелопа! Если я не ошибаюсь, это птица жизни». Жена птицелюба со знанием дела объясняет: «Птицы жизни – это такие птицы, которых Эрик видит впервые. Он заносит их в отдельный блокнот».
Птицы жизни. Позже я узнал, что это понятие придумано не Эриком; оно давно бытует среди тех, кого в Америке называют «birders». Для них «life birds» – спортивный термин и ничего более. Устойчивая фраза. Но в русском языке этого фразеологизма не существует, и буквальный перевод сразу уводит в сторону метафоры. Да и само занятие «birding», считающееся в Америке чем-то вполне обычным (у Джонатана Франзена есть не одно эссе на эту тему), в русском описании вызывает ассоциации с Франциском Ассизским или с гениальным мальчиком-аутистом из романа «Объяли меня воды до души моей». Выходит, «life birds» – это одно, а «птицы жизни» – совсем другое. Мне нравятся изменения, которые претерпевает реальность, когда ее переводят на другой язык. Недавно мне пришло в голову, что, возможно, ради этих смысловых изменений я и пишу о своей американской жизни по-русски.
Пока Эрик, позабыв обо всем на свете, разглядывал белохохлую пенелопу, Челси поведала нам с Аллой о недавних событиях. Три недели назад у нее был выкидыш. «Нет, вы не подумайте, мы с Эриком совсем не хотели второго ребенка. Это получилось случайно. Так что в каком-то смысле я была даже рада тому, как все обернулось. Просто это было чисто физически тяжело. Здесь ведь нет никакого медицинского обслуживания. Вообще ничего нет. А у меня начались сильные кровотечения. Я потеряла много крови, и в какой-то момент мы были уверены, что я не выживу. Слава Богу, Эрик нашел шофера, который согласился отвезти нас в столицу. Пятнадцать часов езды. Да еще по этим дорогам. Коула все время рвало, Эрику пришлось ухаживать за нами обоими. В столичной больнице условия ужасные, там тоже ничего нет. Когда ложилась на операцию, думала, мне конец. До сих пор не верится, что все обошлось».