Птицы молчат по весне - стр. 22
Полоцкий продолжал стоять перед ней и молчать. Анна перевела дыхание и ждала ответа, решив, что больше ничего не станет говорить.
– Ваша красота, – сказал, наконец, Вацлав Брониславович, – не позволила мне сразу справиться с собой. Я действительно был очарован вами. Но… Я не имел права так поступать, пользоваться вашим доверием и ситуацией, в которой вы оказались. Вы бы потом не простили меня, Анна Алексеевна.
– Так значит, вы уже любите кого-нибудь? – дрожащим голосом спросила она. – Ваше сердце занято не мною?
Он не ответил, лишь утвердительно наклонил голову. Анна чувствовала нервную дрожь в коленях и пальцах; ей захотелось закутаться в кучу одеял, забиться в какую-нибудь нору, подальше от глаз всего мира. Если бы здесь, под диваном, в полутёмной гостиной было бы отверстие в полу – она бы с удовольствием юркнула туда, чтобы никогда больше никому не показываться… Особенно князю Полоцкому.
– Анна Алексеевна, поймите меня правильно. С той минуты, когда вы появились на пороге моего дома, вы останетесь под моей защитой до тех пор, пока будете в ней нуждаться. Мы уедем в моё имение, там вы будете жить. Вас никто не найдёт. Никто, никогда не причинит вам вреда…
Он говорил именно то, что Анна намечтала себе, пока пряталась в зарослях смородины, пока сидела на полу в нетопленой сторожке или пока тряслась в крестьянской телеге под дождём. Но в его голосе слышались вежливость и участие, он готов был защитить знакомую даму и вёл себя, как подобает благородному человеку. Благородному, а не влюблённому.
– К чему всё это? – прошептала Анна, обхватив себя руками. Её знобило от утомления всё больше и больше. – Зачем вам заботиться обо мне, если я вам безразлична? Ведь ваша возлюбленная будет против присутствия чужой женщины в доме. Я не желаю мешать чужому счастью.
Глаза Полоцкого сверкнули сумасшедшей молнией при этих словах, он снова начал было что-то говорить – но Анна уже не могла слушать и не в состоянии была смотреть в его сторону. После суток, что она провела без сна, после нападения разбойников, пожара, дороги в город и, наконец, того, что произошло между ней и князем, сил у неё оставалось всё меньше. Свинцовая усталость сковала не только тело, но и разум. Она почувствовала, как голова её буквально падает на грудь; Анна подобрала ноги и упёрлась лбом в скрещённые ладони.
– Простите, князь, – пробормотала она. – Простите, я не слышала, что вы сказали…
Полоцкий умолк, вгляделся в неё, затем быстро вышел. Он воротился с большим тёплым одеялом в руках; Анна уже почти спала, свернувшись клубком на диване. Вацлав Брониславович закутал её поплотнее, легко поднял на руки.