Птичья песня - стр. 45
Когда он отвернулся, я трясущейся рукой вытерла слёзы.
На кухне колдун будничным тоном сказал: «Надо перекусить», налил воду в две кружки, одну поставил передо мной. Сам сел напротив, откусил яблоко, с отвращением прожевал, но проглотил.
На улице ветер шелестел листьями деревьев, перекрикивались вороны и щебетали мелкие пташки. Джей катал надкушенное яблоко по столу. Я старалась подавить всхлипывания, которые никак не хотели прекращаться. Дрожащей рукой я взяла кружку и сделала пару глотков.
– Откуда она у тебя?
Я боялась, что он сейчас снова разозлится, но ответила честно:
– Не знаю.
– Она появилась дома или уже здесь?
– Здесь, но рисунок у меня уже был.
– Какой рисунок?
– Мне дедушка в автобусе нарисовал, – мой голос звучал тускло, словно доносился из зазеркалья. – Он всех рисовал в блокноте. Сам сошёл на полпути, а мне оставил рисунок с запиской.
– Где записка?
Я сходила в комнату, подняла с пола скомканный листок бумаги и принесла колдуну. Он рассмотрел его со всех сторон, расправил, прочитал текст. Я даже не удивилась, что он читает по-русски.
– Робин вечером посмотрит. Отдохни немного, потом продолжим работать.
Он сунул бумажку в карман и ушёл. От его слов я разволновалась, хотела спросить, не опасная ли это штука, но конечно не спросила. Робин объяснит. Я не могла понять, что меня больше расстроило – то, что колдун узнал про картинку, или его реакция. А может быть эта внезапная эмпатия, которая, должно быть, действовала в обе стороны. Очень удобно – слуга всегда знает, в каком настроении его господин, и лишний раз не будет его раздражать. Мои надежды на то, что колдун вернёт меня домой, если я просто топну ногой и потребую, стремительно таяли. Я готова была предаться печальным мыслям о несправедливости мира к одной несчастной девушке, но заурчавший желудок вернул меня на землю.
Я набрала в тарелку булочек, помидоров и сыра и долго сидела на веранде, залитой полуденным солнцем.
Джей заметил, что я уже с трудом поднимаю ножницы и эффективность меня как отстригателя веток сходит на нет. Он решил, что пора сменить вид деятельности, и приказал взять ведро, мыльный раствор и щётку и оттереть с львов многолетний слой грязи и мха. Колдун разговаривал спокойно, и я своим новоприобретённым чувством попробовала понять его настроение – то ли ничего у меня не получилось, то ли его раздражение ушло.
Львов мыть оказалось чуточку проще, чем стричь деревья, потому что моя голова была почти вровень с головой сидящего льва, а спящий лев лежал на уровне моей груди, и не приходилось высоко поднимать уставшие руки. Впрочем, тереть заросший мрамор щёткой тоже оказалось непросто, поэтому пока колдун не видел меня, я не напрягалась.