Птичка Воробей - стр. 25
– Ой, да какое там образование, – махнула рукой Мерле. – Если читать-писать детей выучат, и то хорошо. Девочки после наступления совершеннолетия едут в Гудзор и пристраиваются служанками, или … в бордель. Мальчики идут матросами или чернорабочими.
Ага, ясно. Девочки в бордель, а после рожают и сдают детей в тот же приют, из которого и вышли. Порочный круг какой-то. Не-не-не, я на такое подписываться не хочу.
– Есть возможность несовершеннолетнему жить не в приюте?
– Ну-у… силком туда никто тащить не будет, конечно, – пожала плечами Мерле. – Но как ты без денег-то проживешь? Припрёт, сама придёшь, деваться-то тебе некуда. Но имей в виду, на воротной арке любого приюта висит артефакт. Пройдёшь под воротами и автоматически будешь зачислена. Тут уже да, всё строго. Если сбежать надумаешь, будут ловить и возвращать в этот приют раз за разом. Так что сразу решай, как жить дальше. Я напишу Марвене, пусть приютит тебя на несколько дней. Осмотришься в городе, пообвыкнешь, да и поймёшь, что других вариантов у тебя нет.
Я благодарно покивала, а сама сделала пометку в мозгу:
«Ищи, Лина, варианты! Приют – как крысиная клетка, раз войдёшь и уже ничего путного в жизни не добьёшься. Образование тебе хорошее нужно, пуще хлеба насущного. Будет образование, выкарабкаешься как-нибудь».
– Ну? Идём тогда? Времени совсем нет. Ещё с собой тебе нужно что-нибудь перекусить собрать. И пальтишко, опять-таки, найти… Рассиживаться некогда, на поезд бы не опоздать. Так что, извини, хоть и обещала тебя накормить после магической проверки, но кушать теперь тебе придётся в вагоне, – и снова потащила меня за собой.
Монахиня собрала мне с собой небольшой саквояж, разумно снабдив сменой нижнего белья и чулок. Раздобыла простенькое, сильно поношенное, но чистое коричневое пальто с кожаными ремешками на шее. Стоило мне его надеть, как на плече и правой стороне груди тут же возник узорный орнамент с буквой «С» в центре – метка странника, которая будет проявляться ещё год.
На перроне, в пару, суете и толкотне, сестра Мерле всунула мне в руку мешочек с монетами из своих личных сбережений и конверт с письмом для своей кузины. Несколько раз трогательно обняла, поцеловала в лоб, осенила своим, уже привычным мне, знаком-загогулькой и мягко втолкнула в вагон. Ехать до Усвара мне предстояло одной. Выдавив из себя улыбку, я помахала ей на прощание и, цепко зажав в пальцах билет, пошла разыскивать своё место.
Вагон оказался общим. Но приятно порадовали мягкие сиденья, обращённые друг к другу и узкий столик между ними. Я поставила саквояж и выглянула в окно, выискивая в толпе сестру Мерле. Люди пёстрой рекой текли возле вагона. Шумели, толкались, но светло-серого наряда монахини в этой толчее видно не было. Может быть, оно и к лучшему: долгие проводы – лишние слёзы. А Мерле и так уже для меня много сделала.