Птичка польку танцевала - стр. 41
– На этот что ли очередь? – он показал на афишу гала-представления с «участием живых артистов, живых и нарочных животных, цирковых аттракционов и многого другого».
Фамилия Пекарской не выделялась в списке исполнителей. По дореволюционной ещё традиции уважающие себя театры перечисляли имена актёров одинаковым шрифтом и по алфавиту. Но вся Москва и так знала, кто теперь настоящая звезда мюзик-холла.
– Вполне может быть, что и на этот, – не сразу ответил мужчине Борис.
Прохожий не отставал.
– Пекарская в главной роли, – тоном знатока заметил он и только после этого всмотрелся в Анну. – Ох, да это вы!
Борис сразу выставил вперёд руки, ограждая свою хозяйку. Он знал, что через мгновение народа станет больше. Подбежали любители автографов.
– В сторонку, в сторонку! Товарищи, да что вы толкаетесь, совсем мораль потеряли!
Анна на ходу подписала протянутую кем-то карточку, оставила автограф на чьей-то согнутой пополам открытке и, вежливо помахав всем, скрылась за дверью бокового входа. А толпа ещё некоторое время стояла, запоминая прекрасное видение.
В новом спектакле Пекарская исполняла роль иностранной циркачки Полин. Посреди сцены стояла огромная пушка, жерлом направленная к куполу. Купол был настоящим. В здании «Аркады» раньше находился цирк. Его зал немного перестроили, добавив широкую эстраду и разместив на арене ряды кресел для публики.
Ни одно из этих кресел теперь не пустовало. Зрители завороженно смотрели на Полин, когда она, в белой шёлковой накидке и таком же белом трико, раскланивалась на сцене.
– Не знаю, чем всё закончится, прощайте!
Партнер отправлял её в пушку, но перед выстрелом артистка высовывалась из жерла и сладким голосом пела о том, что улетает на Луну.
Раздавался выстрел. Дублерша Пекарской взлетала под купол и, совершив сальто в воздухе, пробивала сделанную из папиросной бумаги Луну. Зал ахал, но восхищение и страх вскоре сменялись безудержным хохотом в сцене, где Ножкин-Иварсон сражался со львами.
– Сто львов! А-а-а! – испуганно метался он по эстраде. У него в руках был букет.
Шпрех-шталмейстер в отчаянии приказывал, чтобы львов не выпускали, но было уже поздно. Звучал бодрый марш, и раздавался звериный рык. Прибегала Зоечка-Владимирова, она пока ни о чем не догадывалась.
– Негодяй! Кого ты дожидаешься у кулисы?
– Львов, Зоечка, львов! – вопил Ножкин. – Спасите меня!
Он прятался в клетку, чтоб хоть на минуту отсрочить свою гибель. Под музыку выбегали львы. Их изображали овчарки с надетыми на них львиными головами и в замшевых шкурках на молнии.