Птичка - стр. 17
– Я вам уже говорила, Иван Ильич, что не пойду за вас, – тихо заметила Глаша и наконец выдернула юбку из рук парня. Сильный запах пота, исходивший от него, вызвал в ней чувство брезгливости.
– Че это ты мне на вы? Я тебе не ваше благородие! – взвился он. Глаша бегом направилась в дом, желая избежать дальнейшего неприятного разговора. Даже помыслить о том, что этот долговязый примитивный увалень может стать когда-нибудь ее мужем, девушка не могла.
– Отставьте меня! – бросила она через плечо, взбираясь по ступенькам крыльца.
– Неужто по офицеру вздыхаешь? – произнес недовольно Иван ей вдогонку. – Побалуется с тобой да бросит!
Глаша быстро закрыла дверь и бросилась в свою горницу. Задвинув дверь на завов, она устало оперлась спиной о деревянный сруб.
– Нет, ни за что, – шептала Аглая сама себе. – Не пойду за Ивана, лучше убегу из дома.
Следующим утром, едва Глаша появилась в гостиной, она наткнулась на Скарятина. Он, видимо, уже давно встал и, одевшись, стоял у окна, созерцая улицу. Заслышав ее легкие шаги, Дмитрий вмиг обернулся и в два шага оказался рядом с девушкой. Она не успела ничего сказать, как он заключил ее в объятья и страстно поцеловал в губки. Лишь спустя минуту он оторвался от нее и, не выпуская из объятий, прошептал у ее губ:
– Я думал о вас, моя птичка.
Послышались шаги, и Глаша испуганно вырвалась из рук Скарятина, отойдя подальше от него. Вошла Матрена и как-то странно изучающе посмотрела сначала на Дмитрия, а затем на девушку.
– Доброе утро, ваше благородие.
– И тебе доброе, Матрена, – кивнул Дмитрий, прищурившись и скрестив руки на груди, оперевшись плечом о стену. Еще раз подозрительно оглядев молодого человека с ног до головы, старуха что-то проворчала и засеменила к печке.
– Михаил Емельянович в лавку еще засветло ушел, – заметила Матрена, кряхтя, подходя к Аглае, которая разжигала печь. – Ты, дочка, завтрак-то ему по-быстрому собери, а то он не ел ничего.
– Сейчас, – кивнула Глаша и подула на дрова, которые никак не хотели разгораться. Заслышав удаляющееся шаги, девушка обернулась к двери и отметила, что Дмитрий вышел на двор.
– Что это их благородие никак не уезжает? – заметила Матрена, устало садясь на лавку.
– Так болен он еще, – тихо произнесла Глаша, ставя большой самовар на стол.
– Как же, болен. А то я не вижу, что здоров он уже как бык, – недовольно бросила Матрена. Глаша взглянула на старуху и произнесла:
– Он ведь только вчера вставать стал. Да и бледный очень.
– Да ты, никак, жалеешь его?
– Совсем нет, – пролепетала Глаша, опуская глаза, дабы старуха не заметила, как они загорелись от одного упоминания о Дмитрии. Глаша начала замешивать тесто на блины, а Матрена долго молчала, изучая лицо девушки.