Птица в клетке - стр. 43

Ежедневную газету я теперь читал свежим взглядом. Каждая победа приближала Эльзу ко мне. Каждое наступление противника предпринималось лишь для того, чтобы отобрать ее у меня. Никакого другого смысла в этой войне я больше не видел. Победа означала завоевание Эльзы. Поражение означало потерю Эльзы.

Поцелуй преследовал меня как наваждение. Я, который прошел все испытания на храбрость, который защищал рейх, трусил перед этим пустым делом. А ведь она даже не была арийкой! Я бесился, что провожу с ней столько времени, забывая обо всем остальном, что тупо выслушиваю ее россказни, ловя каждое движение сложенных сердечком губ, да еще согласно киваю. Какое же это было мучение, особенно когда она заводила разговоры о нем: пустое дело становилось невыполнимым, словно по прихоти черной магии. Каждое прощание вызывало у меня глубочайшее пораженческое настроение.

Я поклялся самому себе, поклялся честью, что при следующей встрече во что бы то ни стало ее поцелую – и точка. В мыслях я тысячу раз репетировал этот поцелуй. Поскольку она жила в моем доме, во мне зрело такое чувство, что она по праву принадлежит мне, а не кому-то другому. И вот настал удобный момент. Завершив свой рассказ, она умолкла; возникла краткая пауза. Я еще не шевельнулся, а только собирался с духом, мысленно перехватывал у нее инициативу, изо всех сил старался сосредоточиться, но тут она посмотрела на меня, заметила, надо думать, мое нелепое выражение лица – и расхохоталась.

Хотя обычно мне нравилось, что она, смеясь, прищуривает один глаз больше другого, как будто подмигивает, сейчас это вызвало у меня невероятное раздражение. Да и губы ее теперь меня раздражали – она как-то растянула их от удовольствия, а вид был такой, словно она не смеется, а плачет.

– А помнишь, Йоханнес, как ты ворвался в комнату к сестре и стал швырять в нас тапками? – Смех ее сделался громче и мелодичнее. – Закатил такую истерику, какой я в жизни не видела! Говорил, что теперь твоя очередь играть. Чудом скрипку не сломал – вцепился и не отпускал! – По-прежнему смеясь, она взъерошила мне волосы.