Птица не упадет - стр. 14
Надо было лечь на бок и повернуть ствол своей винтовки на девяносто градусов, не издав при этом ни малейшего звука. «Боже, помоги», – молча взмолился Марк и начал движение. Ствол поворачивался мучительно медленно, одновременно Марк перемещал тяжесть своего тела на другой бок. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем ствол П-14 стал смотреть точно в узкую щель под дубом, и Марк согнулся вдвое, стараясь в такой необычной позе держать прицел. Надо еще суметь снять перед выстрелом винтовку с предохранителя: даже такой легкий звук насторожит противника.
Марк положил палец на спусковой крючок, выбрав свободный ход, чувствуя, как работает спусковой механизм. Тщательно прицелился, неловко повернув голову, и начал снимать П-14 с предохранителя, просунув большой палец и продолжая удерживать крючок. Все следовало делать очень плавно, чтобы не сместить прицел с полоски мундира в щели.
Выстрел, казалось, отразился от низкого неба, и пуля прошла в узкую щель.
Марк видел, как она попала в цель – металл вошел в плоть, словно в резину.
Парень услышал крик немца, дикий бессмысленный вопль, и мгновенно с привычной ловкостью перезарядил винтовку. Второй выстрел почти слился с эхом первого, и на этот раз появилась кровь, яркое пятно на снегу; алый цвет быстро менялся на розовый: снег таял от теплой крови.
В щели ничего не было видно, немца отбросило от нее выстрелом, или он сам откатился. Оставалось только пятно на снегу.
Марк ждал, вставив новый патрон; теперь парень повернулся лицом к дубу и собрался перед следующим выстрелом.
Если рана не тяжелая, немец в долгу не останется, и Марк был готов к ответным действиям.
Он не испытывал никаких чувств, был хладнокровен, но оживлен; каждый его нерв, каждая связка были предельно напряжены, зрение и слух обострились.
Тишина держалась еще какое-то время, потом возник звук. Сначала Марк не понял, но вот он раздался снова. Это был плач.
Он слышался все отчетливее, громче, истеричнее – душераздирающие всхлипывания.
– Ach, mein Gott… Mein lieber Gott… – мужской голос, жалобный, сломленный. – Das Blut… ach Gott… das Blut[4].
В душе Марка что-то лопнуло, глубокая трещина возникла в самой ее глубине. Руки затряслись, и парень почувствовал, как дрожат губы. Попытался стиснуть зубы, но они застучали.
– Прекрати, о Боже, прекрати, – прошептал Марк и выронил винтовку. Он зажал руками в митенках уши, пытаясь заглушить ужасные стоны умирающего немца. – Пожалуйста, – взмолился он вслух, – прекрати, пожалуйста.
А немец как будто разобрал его слова.
– Hilf mir, lieber Gott… das Blut!