Птаха - стр. 8
Я вернулась к мылу и порошкам, побродила между бритвами и шампунями и, не глядя сунула в корзину краску, едва ли мой прежний цвет, но лучшего здесь не найти. Дешовка. Если не перекроет этот рыжий, буду плакать. Сколько я к ней присматривалась? Неделю, две… Мой тёмно-тёмно-русый был словно кора дуба, словно лес, а этот! Такое поверх фанеры клеят, школьная парта, кондитерская плитка за двадцать рублей.
[Князь]
Темный зал. Синие потолки, точно выплавленные изо льда стены, резные колонны, беспросветная темнота за окном. Я сын моего отца. Я будущий князь. Я ничего не боюсь. Эта Лэя… Эта Лэя сидела троне. Ох, боги добрые! Мои дружинники отступили, оробели точно дети. Была бы воля моя, убежал. Но птаха смотрит – не уйду. Я княжич, что мне колдунья? Слуги её уселись на ступеньки трона точь-в-точь канарейки на жёрдочках. Глядят-перешептываются, на людей не похожи: клювы
Она словно родилась из камня этого, и лицо не живое, и глаза холодное пламя, солнечный свет на морозе. Она поднимает руку, едва-едва отрывает от подлокотника трона, и буря за окном унимается.
– Сын человечьего князя, ваша милость! – объявляет скрюченный вельможа. Платье его зелено, бакенбарды точно жучьи усы, да и сам он на кузнечика похож.
Колдунья кивает. Она знает, конечно же, знает и на церемонии ей глубоко наплевать. Это для нас устроили.
Меня толкают в спину. Я должен выйти, встать перед троном и сказать:
– Добрый вечер, ваша милость, госпожа-колдунья.
Нет, не так мне следовало говорить, но к чёрту. Коль в лесу выжил, так и здесь выдюжу. Вижу, птаха мне улыбается.
«Здравствуй человек», – она не разомкнула губ, но я почувствовал, как в зале сделалось морозно и светло. Она была самим холодом, чистой стужей. Она посмотрела на моих людей, и те упали на колени. Но я не упаду. Напротив я подойду к ней ближе. Пусть смотрит, пусть знает, я уважаю, но не боюсь.
– Позвольте слово молвить, госпожа. – И я не жду кивка и разрешения не жду. – Я благодарен вам и вашим слугам, за спасение и кров. Не знаю, в праве ли простить ещё, но госпожа, умнее вас не сыщешь в двух мирах, не превращайте нас в своих рабов, позвольте возвратиться.
Она молчит. Молчит и ждёт. Ей безразлична моя лесть и твёрдый голос, и имя моего отца, и кровь. И всё же скажу, и больше нечего сказать:
– Я будущий князь людей по праву рождения. Я принесу мир нашим царствам. Опустите нас и люди никогда не причинят вам вреда.
«Люди нам не страшны! – она смеялась, и тьма за окнами дрожала. Порывы ветра сбивали меня с ног, я задыхался, я чувствовал, как занемели руки, как тело сделалось холодным и безвольным. – А ты, мальчишка, принесёшь, мне боль. Твоя душа обречена. Ты разрушишь всё, чего только сможешь коснуться. Я помогла бы тебе, но над живыми не имею власти. Утром, человек, ты покинешь мою крепость».