Псоглавцы - стр. 26
– Я не работал, мне не мешали, – ухмыльнулся Саня.
– А это кто? – Кирилл напрямую указал на Псоглавца.
Дикий, фантастический Псоглавец возвышался над ублюдочным миром российской зоны, словно башня Саурона над Средиземьем. Святой Христофор был совершенно чужд этому миру, но вот Псоглавец казался неотъемлемо и органично встроенным в него.
Валерий за спиной Сани покрутил пальцем у виска. Гугер перевёл взгляд на Кирилла. Оба они оторопели от подобной дерзости, будто Псоглавец был чем-то таким, о чём нельзя говорить бесцеремонно. А Саня вдруг встал и шагнул к Псоглавцу. Он замер у простенка, сутуло опираясь на трость, и закинул голову, рассматривая фреску.
– Его у нас звали Торфяной гапон, – проскрипел Саня. – Сука он.
– Понимаете, это же святой, – с тихим осуждением сказал Валерий.
– Какой, нахер, святой. Псина. Овчарка.
– Написано «святой Христофор», – указал Кирилл.
– Где? – презрительно спросил Саня и сплюнул на кучу мусора.
Похоже, за тридцать с лишним лет он так ни разу и не удосужился прочитать, что начертано под ногами Христофора.
– Так кто он, Сань? – настаивал Кирилл.
Саня закопошился, вытаскивая свою мыльницу, и грязным ногтем стал выколупывать из неё сигарету. Курить свои, когда рядом есть чужие, означало, что Саня забыл все понты и правила авторитетного зэка. Саня поднял трость и стукнул её копытцем в колено Псоглавцу.
– А он не один. Гапонов много. Очко не сыграет, если узнаете?
– Не сыграет, – ответил Кирилл.
– Борзый ты парнишка…
Саня курил, словно торопился на казнь.
– Я сам торфяного гапона не видел, и слава тебе господи, – Саня перекрестился сигаретой. – Они здесь ещё при Сталине появились, хер знает откуда. Живут в лесу и на торфяных болотах. Люди, а бошки пёсьи. В тридцать седьмом начальник зоны полковник Рытов их как-то приручил, что ли… Да чё как-то, человечиной прикормил… Если кто с зоны оборвётся, Рытов не вохровцев посылал, а этим гадам знать давал. Они же собаки. След берут. И никто от них не уйдёт. Любого догонят и в куски порвут. И многих, говорят, порвали. А вохра потом приносила в мешках головы и руки откушенные, кости кровавые.
Саня замолчал.
– И что? – осторожно спросил Кирилл.
– А что? – разозлился Саня. – Здесь же тогда лесоповал был! Хоть узкоколейку ещё не протянули, всё одно до города сто километров, три дня ходу. Там на железку – и привет, свободен, зэка! С лесоповала бежать сам бог велел. Пуля вохры для зэка как мама, на овчарок ножи были, топоры. Такого никто не боялся. А нечисти этой уссаться, как боялись. Когда гапоны три или четыре рывка растерзали – всё, зэка за баркас ни шагу. У КПП Рытов приказал стол поставить, а на него – банные шайки, в них и лежали головы отгрызенные. До писят третьего, до амнистии, когда усатый помер, никто больше из зоны на отрыв не дёргался. Хера ли, когда такой упырь тебя в лесу стережёт? Лучше целым срок домотать, хоть четвертак, чем с таким страхом бодаться. Рытов, кум лагерный, звезду за звездой привинчивал.