Психосоматика - стр. 40

В медицинской практике патологический феномен исследуется путем анализа симптомов, но сама болезнь – явление материального или психического порядка?

Болезнь не существует сама по себе: болеет человек. Проблема заключена в человеке как индивиде и личности. Желая провести беспристрастное исследование на физическом уровне, мы не можем забывать, что болезнь в любом случае питает сам человек.

Уже в Древней Греции, задолго до Гиппократа и Галена, была выдвинута теория гилеморфизма[34], которая до сих пор остается востребованной во всех исследованиях существа человека. И по сей день мы пребываем в рамках данного воззрения. Каким бы ни был наш ракурс рассмотрения человека – политическим, религиозным, философским, медицинским, экономическим, психологическим, – гилеморфическая теория неизменно фигурирует в качестве точки отсчета.

Наш ум не способен представить материю вне формы. Все мы твердо знаем, что материя и форма – суть не одно и то же, что форма не есть материя и материя не есть форма, что логика формы отличается от логики материи.

Тем не менее, мы не можем представить материю без формы и форму без материи.

Этот простой пример из области эпистемологической философии помог нам сфокусировать внимание на проблеме души и тела.

Форма – классическое понятие философии. Уже Аристотель обозначил проблему соотношения материи и формы: материя сама по себе просто есть, а форма придает ей специфичность. Знание формы дает власть над телом, наделяет превосходством высшей логики в постижении феноменального мира. Например, проникновение в форму позволяет интуитивно уловить, упредить и контролировать зарождающуюся патодинамику. Таким образом, знание формы пропускает нас к причинам материальных явлений, разворачивающихся уже на последней стадии. В сущности, речь идет о прогнозировании материального следствия прежде его воплощения, о распознавании болезни до ее возникновения.

Всякий раз, когда внешняя реальность нещадно сокрушает нашу индивидуальную жизнь, внутри нас что-то восстает: «Это абсурд… Неправда!». Если событие, вторгающееся в нашу индивидуальную жизнь, будь то в социальном, психическом или соматическом аспекте, анализируется в параметрах внешней объективности, то обретает весомость, рассматривается как обычное дело, как допускаемое, даже научное явление. Но если мы уже отчаялись найти в объективной данности причину, вызвавшую претерпеваемое нами, то обращаем свой пытливый взор на сферу «невидимого» и продолжаем поиски в сфере психики. Но кажется невозможным, чтобы причина события коренилась в мире неизмеримого. Даже человек, сведущий в сфере психической семантики, теряет мужество и уступает под натиском сомнений, наблюдая симптом, патологические последствия. Колебания кажутся резонными: «Что ты делаешь? Ты решил вести поиски в этом направлении? Но весомые причины отслеживаются в весомом измерении, а идеи сами по себе ничего не могут изменить: не способны удалить камни, унять боль, исторгнуть болезнь, существование которой подтверждено медицинскими исследованиями…».