Психология женского насилия. Преступление против тела - стр. 36
В исследовании Грубина по вопросам сексуального насилия в отношении детей, выполненном для Home Office, говорится, что зарегистрированные случаи сексуального насилия, совершенного женщинами, довольно нетипичны (Grubin, 1998). По данным «Криминальной статистики», менее 1 % преступлений сексуального характера совершалось женщинами, хотя выборки среди преступников показывают бóльшие цифры (Home Office, 1998). Так Краиссати и Мак-Клерг (Craissati, McClurg, 1996) отмечали, что в 7 % сексуальных злоупотреблений, о которых сообщали взрослые мужчины, сексуальными преступниками были женщины, а в США 22 % подростков-правонарушителей мужского пола с историей сексуального насилия заявили, что их насильником была женщина (Ryan et al., 1996). Меньшие показатели, опубликованные в «Криминальной статистике», которые основывались на задокументированных преступлениях, являются, как полагает автор, свидетельством того, насколько трудно определить и выявить сексуальное насилие в отношении несовершеннолетних, совершаемое преступниками женского пола:
Вопрос о женщинах как о преступницах, совершающих сексуальное насилие в отношении несовершеннолетних, начали рассматривать всерьез только в последние 15 лет, и реальный масштаб этой проблемы определить гораздо сложнее, чем в случае с преступниками мужского пола. Разумеется, часть трудностей, связанных с определением масштаба проблемы, обусловлена определением сексуального насилия как такового, поскольку женщинам западных государств, в отличие от мужчин, предоставляется бóльшая свобода в плане физического взаимодействия с детьми. К тому же открытая сексуальная активность между взрослой женщиной и мальчиком может и не расцениваться последним как «сексуальное насилие», даже если он эмоционально не готов к этому и в результате подобной активности оказывается психологически дестабилизирован (Johnson, Shreier, 1987). Действительно, несмотря на свое смятение, несовершеннолетний может быть воодушевлен и склонен рассматривать произошедшее как свидетельство его мужественности и половой зрелости.
(Grubin, 1998, p. 28)
Это наводит на мысль о другой причине малого количества свидетельств материнского сексуального насилия, а именно в определенной двусмысленности природы самого акта насилия, как это отображено в приведенном в начале главы фрагменте «Песни Соломона» Т. Моррисона. Как показано в отрывке, мощный нарциссический элемент может побуждать женщину к грудному кормлению, которое, в свою очередь, способно становиться все более «опьяняющим» опытом для матери в той мере, в какой она продолжит кормить своего ребенка ради собственного удовольствия. Моррисон прекрасно описывает скрытность этой кормящей матери, находящейся в поисках «бальзама» против тяжких повседневных забот. Ей так нравится ее способность к лактации и чувственное наслаждение от переживаний во время кормления, что она пытается избежать признания возраста ребенка, чтобы не испортить свои фантазии или не подавить их реализацию. Является это сексуальным насилием или просто отступлением от реальности в материнскую фантазию кормления ребенка, идущую вразрез с тем фактом, что ребенку больше четырех лет? Мать, похоже, знает, что в их отношениях что-то не так, но она не в силах отказаться от своей «тайной поблажки самой себе». Неоднозначность ситуации, описанной в отрывке, состоящей из сочувствия к персонажам и одновременно намеков на материнскую перверсию, пример того, как сложно концептуализировать материнское сексуальное насилие.