Психология переживания - стр. 3
• взгляд на деятельность как одну из форм течения переживания (например, работа может выступать для индивида психологическим средством облегчения тяжелых эмоциональных состояний);
• рассуждение о возможности перетекания переживания и деятельности друг в друга и даже реализации их в одном и том же акте (см. с. 176);
• вывод об особой функции переживания по отношению к деятельности. Переживание не ведет непосредственно к реализации внутренних необходимостей жизни, замечает он, но «оно направлено на восстановление психологической возможности деятельности по их реализации» (с. 175).
Вышесказанное свидетельствует о том, что концепция переживания Василюка в той же мере развивала теорию деятельности, в какой и полемизировала с ней. Эта полемическая сторона его взглядов по отношению к теории деятельности в значительной степени усиливалась благодаря введению им в оборот ряда положений культурно-исторической теории Л.С. Выготского – главного оппонента Леонтьева в его заочной дискуссии о природе переживания.
Вопрос о культурно-исторической детерминации переживания поднимается Василюком в последней главе монографии после изложения основных идей собственной концепции. Он утверждает историчность сложных человеческих переживаний, иллюстрируя свой тезис леонтьевским примером сравнения характера переживаний узников Шлиссельбургской крепости, страдающих от невозможности осуществления свободной сознательной деятельности, и переживаний античного раба, в принципе не знающего иного положения. «Реализация культурно-исторического подхода в изучении переживания, – развивает он далее свою мысль, – предполагает анализ трех взаимосвязанных вопросов: (а) каковы специфические культурные средства переживания? (б) каковы особенности процесса их освоения? (в) каков характер участия других людей в этом освоении и в переживании индивида?» (с. 160). Василюк говорит о культурных «схематизмах сознания», отражающих исторически накопленный опыт переживания типичных жизненных ситуаций. Эти «схематизмы» выступают формой осмысления человеком обстоятельств его жизни и составляют культурно заданную форму индивидуального переживания. Работа переживания в ситуации кризиса связана с вхождением в новый «схематизм» и глубинной перестройкой всего сознания. Подобная работа не может быть проведена индивидуально. Для ее осуществления необходим Другой как живое воплощение иного миропонимания, соответствующего новому «схематизму». Процесс смены культурных «схематизмов сознания» и обусловленная этой сменой динамика переживания прослеживаются Василюком на примере переживаний Родиона Раскольникова, проходящего путь от болезненной разобщенности с людьми и стремления возвыситься над ними (индивидуалистический «схематизм сознания») к чувству единения и служения людям («схематизм» христианской любви к ближнему, воплощенный в образе Сони). Несмотря на яркость литературной иллюстрации, заключительная глава монографии в целом оставляет впечатление предварительного наброска в разработке данной темы. Это признает и сам автор, отмечая, что «ни эрудиция автора, ни рамки настоящей работы не позволяют дать исчерпывающие ответы на эти вопросы» (с. 160). Насколько нам известно, намеченная в книге собственно историческая линия исследований переживания не получила у Василюка теоретического продолжения. Однако идея вовлечения человека в новые области человеческой жизни и практики (философскую, научную, сферу искусства), новые «миры» переживания нашла практическое воплощение при разработке им позднее базовых техник понимающей психотерапии (эмпатия актуализирует клиента как поэта своего переживания, кларификация – как его исследователя, майевтика – как философа переживания). Итак, в своей концепции переживания Василюк опирается на три главных принципа культурно-исторической теории: принцип историзма, идею знакового опосредствования, представление об интерпсихической стадии развития высших психических процессов.