Псих - стр. 26

Впрочем, против падших ангелов не сразу ввели ограничительный визовый режим. Только уже после того, как Сатана, поддерживаемый влиятельной лоббистской группой силового блока, проникнув в райские кущи, с помощью подручных сумел соблазнить Еву – только после этого были введены ограничительные меры против падшей братии.

– Мне не понятен принцип коллективной ответственности, – пыхтя от злости, заявлял Маммона. – Я хоть и противник небес, но не до такой степени, чтобы отказываться от манны небесной. – Он, предчувствуя перебои в снабжении этим деликатесом, с возмущением смотрел на Сатану, который, ухмыляясь, что-то там язвил в своём окружении силовиков – Аббадоны и Агареса.

– А что ты предлагаешь? – посматривая на него нервно тикающим глазом, спрашивает Вельзевул, проводящий совещание партийного бюро.

– Раз Сатана единолично принял такое решение – пусть единолично и отвечает за свои действия, – брызгая словами, отвечает Маммона.

– Ты, конечно, один из тех видных членов партии, которые подпитывают все целеустремления всех пятых колонн, и ты, конечно, являешься признанным профессионалом своего дела, но не кажется ли тебе, что ты забываешься?! – свиреп Вельзевул.

– Ну, во-первых, abussum non tollit usum (лат. злоупотребление не отменяет употребления). А во-вторых, разве не ясно, что я не могу по-другому, иначе я потеряю хватку и вес, – пытается оправдаться Маммона.

– Ага, вот как? Ну тогда и я скажу следующее этому любителю всего безгранично-небесного, во-первых, you are, what you eat (лат. ты ешь, то, что ты есть), из чего можно сделать соответствующие выводы. Ну и во-вторых, мы всё-таки тебя пожалеем, ты ведь и так мучаешься, и ещё поди что, анорексией заболеешь, – язвит Сатана, чем вызывает взрыв хохота среди участков совещания.

– Да, хорошо, что операцию с яблоком Сатане поручили, а то бы Маммона, наверное, не удержался и сам бы всё сожрал, – подначивает Аббадона.

– Зато не было бы коллективной ответственности и, пожалуй, этот случай, рассмотрели в особом порядке, и только Маммону сделали бы не выездным, – вставляет Агарес.

На что Маммона, переполняемый гневом, наливается краской и пытается что-то ответить, но злоба сковала его язык, и он, боясь прокусить его своими клыками, только и скрепит ими в ответ.

– Так, все успокоились, – своим громовым голосом, еле удерживаясь от того, чтобы не присоединиться к веселящейся публике, затыкает рты беснующимся Вельзевул, и уже после того, как наступает тишина, обращается к самому Маммоне.

– Маммона, ты же знаешь, что твои заслуги никто не оспаривает. Но при этом тебе не кажется, что ты увлёкся и влезаешь в зону ответственности Бегемота? А он не потерпит такого и, пожалуй, заявит, что ты ведёшь себя по-хамски.