Прыжок в неизвестное. Парикмахер Тюрлюпэн - стр. 37
Кельнер подал заказанное, и некоторое время видна была только шляпа Станислава Дембы, которая двигалась вверх и вниз в ритме жевания и то появлялась за книжным валом, то исчезала.
У одного из коммивояжеров болели зубы, и он приказал кельнеру посмотреть, все ли окна закрыты в кафе. Франц, исполнив это поручение, счел своим долгом немного занять разговором господина Дембу.
– Некоторые господа так чувствительны, что не выносят никакого сквозняка, – заговорил он и показал на коммивояжера.
Станислав Демба сразу перестал есть, едва лишь к нему приблизился кельнер. Нож и вилка со звоном упали на доску стола. Он поднял голову и сквозь стекла пенсне яростно выпучил глаза на кельнера поверх тома Брокгауза «Лосось – Неврит».
– Что вам нужно?
– Мне пришлось, к сожалению, закрыть окна, потому что этот господин… – Кельнер не договорил.
– Закрывайте или открывайте окна – какое мне до этого дело? – зарычал Демба. – Но не мешайте мне есть.
Франц поспешно скрылся за буфетом и появился снова, только когда Станислав Демба крикнул:
– Счет!
– Что, простите, изволили требовать? Порцию салями, два яйца всмятку, бутылку пива, хлебца – два? Три?
Демба сидел на стуле, странно выпрямившись.
– Три хлебца.
– Одна крона восемьдесят, две шестьдесят, три тридцать шесть, три кроны сорок два, пожалуйста…
Демба показал глазами на столик. Там лежали три кроны и несколько никелевых монет. Потом он встал и пошел к двери. Прежде чем выйти на улицу, он повернул голову и сказал кельнеру с гримасой раздражения:
– Я собирался, в сущности, писать здесь большую свою диссертацию о состоянии человеческого знания в начале двадцатого столетия. Но для меня здесь слишком шумно.
Глава VIII
Когда Стеффи Прокоп вернулась домой, ее уже нетерпеливо поджидал Станислав Демба.
– Здравствуй, – сказала она. – Ты ждешь уже давно?
– С двенадцати часов.
– Я не виновата, что опоздала. Раньше, чем в двенадцать, невозможно уйти из конторы, и потом еще десять минут уходит на то, чтобы смыть пятна с рук от чернильной ленты. Но теперь я свободна почти до трех часов.
Она торопливо сняла шляпу и кофточку, а также густую вуаль, которую всегда надевала, выходя на улицу. Затем подвязалась передником и сняла шляпу Дембы.
– Ну? Ты не снимешь пальто? – спросила она. Демба все еще был в своей накидке. Он покачал головой.
– Нет, мне холодно.
– Холодно? Да что ты! Сегодня можно открыть все окна настежь.
– Меня знобит, – сказал Демба. – Я болен. У меня, вероятно, жар.
– Бедный Стани! – сказала Стеффи тем сердобольно-жалобным тоном, которым утешают детей, когда они, играя, падают и делают себе больно. – Бедный Стани! Он болен, у него жар. Бедненький! – Потом она переменила тон и спросила: – Ты ведь пообедаешь с нами?