Пройти через лабиринт - стр. 9
Герман Вербицкий, человек с темным прошлым, неизвестной национальности и непонятных убеждений.
«Ему двадцать семь лет», – сообщила Лера за ужином, заметив алчные взгляды, которые Нора исподтишка бросала на эльфа.
Ужинали они здесь же, в общей столовой на первом этаже Барака. Расставленные в шахматном порядке столики на четверых. В центре каждого столика, рядом с перечницей и солонкой, небольшая вазочка с полевыми цветами. На окнах длинные плотные портьеры, добавляющие уюта и по вечерам создающие впечатление полной изоляции от внешнего мира. Светильники с матовыми плафонами. Хорошая белая посуда, ничем не напоминающая общепитовское убожество советских времен. Ламинированный пол. Чистота.
«Двадцать семь? – переспросила Нора, обдумав услышанное. – Ну, прекрасно. Вся жизнь впереди».
Лера жевала маринованный огурчик, смотрела на нее и улыбалась, щуря уголки глаз.
«Он тебе нравится».
«Нет. Интерес и симпатия – разные вещи».
«Интерес часто перерастает в симпатию».
«Часто, но не всегда. К тому же… ему двадцать семь, а мне тридцать семь, Лера. Я еще не выжила из ума».
Герман, судя по приготовлениям, мечтал поужинать в одиночестве. Выбрал столик в самом дальнем углу, разложил вокруг тарелки кучу всяких полезных вещей – блокнот, карандаш, смартфон, пачку сигарет, зажигалку, – придвинул поближе пепельницу, но не прошло и пяти минут, как к нему присоединилась худенькая большеглазая девушка в узких джинсах до щиколоток и короткой красной маечке. Метнув на нее хмурый взгляд исподлобья, он испустил тяжкий вздох и согласно кивнул, из чего Нора сделала вывод, что отношения у них по меньшей мере дружеские.
«Мышка Молли, – сказала Лера. – Ей двадцать три».
«Почему Мышка? И почему Молли? А человеческое имя у нее есть?»
«Есть. Олеся. Однажды она сочинила сказку про любознательную мышь, которая путешествовала автостопом, и с тех пор имя главной героини к ней прилипло».
«Надо же, сказку…» – уважительно протянула Нора. Для нее самой даже надписать поздравительную открытку было целой проблемой.
«Это еще не все ее таланты. Видела в холле картины? Из них только одна написана Германом, остальные – Мышкой».
«Герман тоже рисует?»
«Не тоже, – поправила Лера с мягкой улыбкой, какая обычно сопровождает приятные воспоминания. – Благодаря ему Мышка и увлеклась рисованием. Три года назад. Возвращение к жизни без химии давалось ей нелегко, и тут приехал Герман, рисующий все подряд на чем попало. Нарисовал меня, нарисовал Аркадия, нарисовал Мышку… много чего нарисовал. Мышке его работы так понравились, что она начала ходить за ним как хвостик и запоминать движения рук. К счастью, Герман, которого нельзя назвать ни сострадательным, ни терпеливым, на этот раз показал себя с лучшей стороны. Стал ежедневно давать ей уроки живописи и рисунка, и очень скоро она забыла и о депрессии, и о бессоннице. Ее жизнь вновь обрела смысл».