Провинциальная история - стр. 68
Стася вздохнула.
И села в кровати.
Потерла глаза и ничуть не удивилась, когда темнота блеснула зеленью.
– И как ты умудряешься пробираться сквозь запертые двери? – поинтересовалась больше потому, что молчание стало невыносимым, нежели и вправду надеясь получить ответ.
Бес с легкостью запрыгнул на кровать, но укладываться не стал, заворчал, как показалось, укоризненно.
– Жалуюсь, да? – Стася дотянулась до кота и почесала его за ухом. – Я жива. Ты жив. И котята. И… что мы здесь оказались, это ведь везение, да? Иначе сгорели бы… точно сгорели бы.
Она поежилась, вспоминая ту ночь, которую, признаться, вспоминать совсем не хотелось.
Кот заурчал и попятился.
– И дом хороший. И хозяин. И мир этот… могло бы быть хуже, да, я понимаю, просто… я здесь чужая.
– Мрру-м, – сказал Бес и рванул простынь когтистой лапой, а потом спрыгнул на пол и повернулся к Стасе задом.
– Что? Надо уходить? Собираться?
Как тогда, ее затопила паника, напрочь лишив возможности думать. Бес вздохнул. И Стася вдруг успокоилась.
– Только мне, да?
Здесь ей как-то… понималось, что ли? И она осознала, что идти действительно надо и, желательно, побыстрее, потому что… почему, Стася так и не поняла, но с кровати слезла, натянула старые джинсы, за которые держалась с каким-то самой не понятным упрямством, и сказала:
– Веди уже.
Волосы она пригладила.
Мало ли…
…в ту ночь Стася проснулась от боли. Болел палец и резко, сильно. И только проснувшись, она поняла, что болит он, потому как прокушен. И даже возмутилась, а потом закашлялась. Комната была полна дыма, и в дыму этом ярко сияли зеленые глаза Беса.
И Стася опять же как-то вдруг поняла, что произошло.
Испугалась.
Закричала.
И… она отлично помнила, что жар, что хруст, который доносился откуда-то снаружи, и казалось, будто огромный страшный зверь грызет ее маленький домик. И что ей, Стасе, тоже не укрыться, что вот-вот не выдержат стены.
Крыша.
Она заплакала от страха и бессилия и получила удар когтистой лапой.
Боль отрезвила.
– Надо выбираться… – Стася сказала и захлебнулась кашлем.
А потом встала.
Оделась вот зачем-то.
Кружилась голова. И все вокруг, весь мир плыл, качался, грозя вовсе исчезнуть, опрокинув Стасю в беспамятство. А это означало верную смерть.
Она же хотела жить.
Орали котята.
И кошка выбралась из-под кровати, вытащив оттуда же лысую Фиалку, что повисла в кошкиных зубах вялою тряпочкой. И вид их, собравшихся здесь, у ног Стаси, будто ждавших, что она поможет и спасет, парализовывал.
Она попыталась добраться до окна, но заблудилась. В своей комнатушке, в которое едва-едва развернуться можно, заблудилась. И вместо окна уперлась в стену, а эта стена оказалась горячей. Сверху затрещала крыша.