Провинциальная история - стр. 62
Глядит и не узнает.
– Но… как же… – возвращаться маг явно не желал. Щурился, шею тянул, наверняка приговаривая, что еще вовсе не темно даже, и вся эта чернота лесного полога – кажущаяся. Что надобно пойти по следу и тогда-то… – Если Ежи пошел…
– Если повезет, вернется, – барон смахнул со лба пот и добавил с большею уверенностью в голосе. – Поплутает денек и вернется… тут волков и вправду нет, но… место недоброе.
– Стало быть, вы верите в эти сказки? – маг прищурился.
А ведь из местных. Точно из местных.
И знать бы должен.
Может, и знает, только не верит.
А вот Дурбин в лес не стремится, стоит да крутит камешек на веревке. Камешек пока прозрачный, и эта его прозрачность будто издевалается, намекая, что он, барон Козелкович, последний отпрыск могучего рода, слаб и трусоват.
Что предки его не остановились бы у черты, они бы вовсе ее не заметили.
Предки.
А барон…
– Это не сказки, – вынужден был признать Тадеуш. – Это ведьмин лес. Действительно ведьмин. Настоящий, а не…
Он махнул рукой и обреченно произнес:
– Пойдемте в дом. Все одно магия там не поможет. А людей… я дам награду, глядишь, и сыщутся охотники.
Совесть кольнула, но барон тут же ее успокоил: как-нибудь да не убьются люди. Только вот… это в столицах больше не верят в ведьмины леса, в путаные тропы, способные вывести на край мира, в подменников и русалочий волос, в безглазых дев, в… во все то, о чем собственная Тадеуша нянюшка рассказывала шепотом, сторожась, как бы кто не прознал, чем она ребенку голову забивает.
Надо было бы и Лилечке этакую няньку найти.
Да где ее в столице возьмешь?
– Идемте, – Тадеуш перелез через ограду сам, прокляв то мгновенье, когда поддался на уговоры управляющего и не стал магическую заслону ставить.
Места тихие.
И батюшка ваш никогда-то…
…батюшка к лесу хаживал. Самолично носил что молоко свежее в крынке, что испеченный хлеб, густо солью посыпанный.
Мысль опалила.
– Да не стойте вы, – барон заспешил к дому. Как же он, глупый, поверил, что именно там, в столице, знают правду? Как позволил себя ослепить, одурманить… надо было с самого начала, с первого дня, как вернулся, как переступил порог родного дома, к лесу наведаться.
Поклониться.
Поделиться кровью, возобновляя старую связь. Тогда, глядишь, и не позволил бы лес Лилечке потеряться. Потешил бы, побаловал бабочками да каменьями, которые некогда Тадеуш приносил домой, потому как были они чудо, до чего хороши, а после уж и вернул бы к дому.
Виноват.
Сам во всем виноват.
– Погодите, так мы что, их искать не станем? – Дурбин нахмурился и оглянулся.
Донельзя раздражающий человек. Но целитель и вправду неплохой, несмотря на всю свою придурь, которую Аннушка почему-то полагала явным свидетельством тонкости натуры.