Провидение - стр. 8
В двадцать два года она вышла замуж за невыносимо самодовольного типа, хотя родители приняли его как героя – он же приручил мегеру, а это вам не пустяк. Мне только что исполнилось двадцать семь, и его появление в моем жизненном пространстве стало для меня сигналом к уходу.
– Я хочу правду, Мартен.
Яснее говоря, я хочу знать, когда сдохну. Не увиливай. Мне нужен как можно более точный прогноз. Никаких «примерно» и «почти». Приведи мне статистику. Валяй. Ты же знаешь, я человек цифр.
Он вздохнул.
– Мы сделали все, что могли, можешь не сомневаться. Но болезнь нас опередила. Если бы нам удалось обнаружить ее признаки раньше, но тут… как тебе сказать, Альбер…
Я предлагаю называть вещи своими именами. Это слово – метастазы – стоит у тебя поперек горла, верно, Мартен? Я и сам никогда не слышал, чтобы его произносили, не понизив голос – все, включая врачей. Так что нет нужды в разглагольствованиях, операция на яйцах была всего лишь закуской? Согласен. Теперь перейдем к основному блюду. Ну, давай, объявляй.
– Несколько месяцев. Самое большее год, но это в лучшем случае.
Вот черт. Маловато все-таки. Я считал, что окажусь покрепче. Мой живот выдерживает новость лишь наполовину и завязывается узлом.
О чем думаешь, когда остается всего год, чтобы заставить работать свой мозг, конечности, сердце? Я могу вам сказать, поскольку отныне знаю это. Пропустим фазу страхов, несогласия, неприятия. Конечно, ты какое-то время мечешься, упираешься – тоже не слишком долго. И начинаешь думать о своем СЛЕДЕ, о том, что оставишь после себя. Задаешь себе вопрос: а что от меня останется? От моей души? Предчувствуешь, что после того как будешь обращен в пепел и развеян по ветру, сможешь задержаться в памяти других людей, в лучшем случае, еще на несколько лет. Но не соглашаешься так легко исчезнуть с карты мира – и тогда пытаешься воздвигнуть себе собственный памятник.
Я не построил домашний очаг. Старательно разбивал все свои редкие любовные увлечения из страха, как бы они не уничтожили меня первыми. Все свои силы я вложил в свои архитектурные чертежи, а потом в свое предприятие. Как говорится, я преуспел: до своего последнего вздоха буду ненавидеть это выражение. Истина лишь в том, что я усвоил. Я посетил множество стран, выучил семь языков, прочитал сотни книг, встречался с тысячами людей. Но ничего из всего этого никогда не могло заполнить зияющую пустоту в животе – ощущение, которое исподтишка охватывало меня и чуть не доводило до слез вечер за вечером. Мое имя красовалось гигантскими буквами на фронтонах зданий в Париже, Вашингтоне, Мадриде и Берлине. Взбиралось голубыми неоновыми огнями на небоскребы Шанхая, Гонконга и Токио. Я был известен, признан, ценим, уважаем. Меня представляли как эрудита, как свободно мыслящего человека и порой даже ставили в пример. У меня больше наград, чем у премьер-министра. Но все тщетно: дыра не затягивалась.