Провидец Энгельгардт - стр. 42
Выше Энгельгардт писал о том, какая лесная-дровяная лихорадка охватила их край с проведением железной дороги. Вот и Достоевский пишет о повсеместном сведении лесов, и делает из этого факта выводы уже философского и нравственного порядка:
«Теперь безлесят Россию, истощают в ней почву, обращают в степь и приготовляют её для калмыков. Кто это делает? Купечество, скупающее землю, и старинное дворянство – помещики, прежние бойцы за землю, пока их не лишили крепостного права… Идея о детях, идея об отечестве, о будущем идеале – все эти идеи не существуют, разбиты, подкопаны, осмеяны… Но человек, истощающий почву с тем, чтоб «с меня только стало», потерял духовность и высшую идею свою. Может быть, даже просто не существует».
Помнится, я одну из своих статей, где цитировал это высказывание Достоевского, так и назвал: «Несуществующие люди».
Те, кого я так назвал, объект моей критики, очень на меня за такую их характеристику обиделись. Но потом я понял, что название статьи, при всей его хлёсткости, было неудачным. В высоком смысле эти люди, действительно, как бы не существовали, но в реальной жизни они существовали, да ещё как! И вред они могли нанести заметный, и отомстить были горазды, что я вскоре и почувствовал на себе.
А Достоевский из констатации факта истребления лесов сделал ещё и вывод – уже чисто экономический:
«А без лесов ведь и финансы понизятся в страшном размере…»
Эта вакханалия повсеместного сведения лесов послужила для Салтыкова-Щедрина поводом, чтобы представить публике в форме гротеска проект, озаглавленный так: «О предоставлении коллежскому советнику Порфирию Менандрову Велентъеву в товариществе с вильманстрандским первостатейным купцом Василием Вонифатьевым Поротоуховым в беспошлинную двадцатилетнюю эксплуатацию всех принадлежащих казне лесов для непременного оных, в течение двадцати лет, истребления».
Но эта беда на Руси кажется извечной. Русский человек ещё со времён Владимиро-Суздальского княжества боролся с лесом. Ему нужно было вести подсечное земледелие на болотистых землях, вырубать лес, чтобы расчистить участок под избу и поле, сжигать срубленный лес, чтобы получить золу для удобрения поля. Сняв три – четыре года урожай с этого поля, надо было переходить на новый участок, снова вырубать лес… А когда наступало время переходить на первый участок, оказывалось, что он уже зарос молодым лесом… Ну, а когда во времена Ивана Грозного в Россию проложили дорогу английские купцы, лес превратился в один из главных экспортных товаров. Весь английский флот – основа могущества Англии, затем Британской империи – владычицы морей был построен на русском лесе, на русской пеньке (для канатов) и русской парусине. Лес гнали за границу и позднее, при императорах, и при Советской власти, в годы индустриализации, а уж какой разбой начался в лесах в «лихие 90-е» – об этом только романы на криминальные темы писать. Гонят лес, преимущественно необработанный «кругляк», за границу, в большой мере нелегально, и сейчас, а там делают из него мебель и другие полезные изделия, которые продают и в Россию, где импортная мебель всегда в моде. Да и лесные пожары, часто бушующие у нас, без поджогов, в целях получение права на вырубку леса, не обходятся (слегка обгорелое дерево разрешается срубить без особой волокиты с оформлением документации).