Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р. - стр. 18

Но были у бабушки и другие пациенты. Вот с ними она меня никогда не знакомила, и правильно делала. Я была уже довольно взрослой и могла бы сообразить то, чего она не хотела, чтобы я сообразила. Бабушка вставляла зубы ОБХСС. Отделу по борьбе с хищениями социалистической собственности.

Никакой социалистической собственностью бабушка никак не распоряжалась и доступа к таковой не имела, но она была надомником. В пятиметровой кухне её кооперативной – естественно, кооперативной: кто бы ей дал бесплатную социалистическую квартиру, а стоять в квартирной очереди сорок лет у бабушки не было времени, – так вот, в кухне кооперативной хрущёвки был оборудован полноценный стоматологический кабинет, который завораживал меня своим блеском и премудростью.

Основой композиции был стул, в смысле стоматологическое кресло. В дни, свободные от приёма страждущих, кресло стояло в кладовке, накрытое кипенно-белым и жёстко накрахмаленным чехлом. Это было самое настоящее кресло с подлокотниками, подголовниками и какими-то держалками, и бабушка относилась к нему как к живому существу. Не знаю, где она его взяла – купить такую штуку было невозможно, – но уверена, что это была специальная войсковая операция по добыванию списанного из поликлиники стоматологического кресла в более чем приличном состоянии. Перед креслом, когда оно стояло на посту на кухне, располагался специальный столик, который в мирное время задвигался под подоконник. Столик тоже был настоящий, белый, на колёсиках, с несколькими стеклянными поверхностями, на которых лежали эмалированные лотки с инструментами: к ним мне было запрещено прикасаться, да не особо-то и хотелось. Не хотелось по двум причинам: там же на столике стояла специальная эмалированная плевательница, которую я периодически видела наполненной кровавой ватой и слюной, а вторая причина – иногда бабушка поручала мне скручивать ватные тампоны при помощи какого-то хитрого зубоковырятельного инструмента, и мне это занятие не нравилось; к тому же искусство сворачивания тампонов не давалось моим умелым рукам. В общем, этот столик был для меня местом страданий, и явно не только для меня.

Но если доброе кресло было основой стоматологической кухонной композиции, а столик – сосредоточением зла, то центром и движущей силой зубной вселенной была бормашина. Я относилась к ней с большой опаской. В принципе она была похожа на космическую ракету своим блеском и сложностью механизма. Бормашина не была самостоятельной, она жила в белом шкафу, прикрученная к дверце, а из шкафа её выдвигал хитрый механизм. А ещё у неё была ножная педаль, что делала принципы её функционирования неподвластными уму. Я ведь уже говорила, что она сатанински блестела? Ну да. Хотя при этом ворчала довольно по-домашнему, без поликлинического надрыва.