Размер шрифта
-
+

Против справедливости - стр. 19

И так далеко она зашла в своих несбыточных мечтах, что сбыться им было легче, чем не сбыться.

– Господи, – скажет она посреди великого конфуза, – вели виночерпиям перелить всю воду из бочек в микву, чтобы там она сделалась вином. Верю, что ты можешь это.

– Да, могу, коли вера твоя столь крепка. Вера творит чудеса, не я. Имей кто веры с горчичное зерно и скажи: «Вино, перейди оттуда сюда», – оно перейдет.

7

Пир на всю деревню длился всю неделю. Начавшийся в ночь на четвертый день недели, он по обычаю празднования иудейского завершился на исходе третьего ее дня (первый день недели – воскресенье). Уже сбились со счета, сколько раз молодые скрывались за пологом хупы. Когда гостям казалось, что это происходит не с тою частотой, как хотелось бы им – в смысле гостям, – тогда неслись крики «горько!». И чета молодоженов покорно удалялась в свой импровизированный брачный чертог. Каждый раз после этого молодую носили, высоко подняв носилки, убранные белыми и голубыми лентами – цвет обетования: «Умножу тебя, как песок морской» – танцуя перед нею и восхваляя ее достоинства.

Ригористическая партия рабби Шамая учила быть правдивым – упоминать только действительные достоинства невесты, умалчивая о прочем: в такой день ложь тем более недопустима. Либералы из школы рабби Гиллеля, наоборот, призывали не жалеть бело-голубой краски: в такой день всем должно быть приятно. Гиллелит и кривую на один глаз превозносил как «симпатичную красавицу», шамаит же восклицал: «Не красится, не румянится, не пудрится!» – и лишь изредка оговаривался: «Но прекрасна, как лилия долин».

Все было «выпито и съето». Уф!.. Расходились по домам с желанием тихо умереть. Якобы кому-то это удавалось – объесться не на живот, а на смерть.

Куба не пожелал отпускать тату домой – тот был совсем плох. И ничей суд не осудил бы Кубу, никто бы не сказал: ну, конечно, стоит на страже своего первородства. Последнее принадлежало ему законно, в отличие от его соименника и пращура, маменькиного сынка Иакова, который с помощью своей маменьки похитил первородство у старшего брата Исава, опоив его чечевичной похлебкой.

– Кубе не грозит стать Исавом, – говорит Юдька, – он же Яков, а не Яшка.

Мэрим решила, что Яшка, это который Ёська: тот рыжий, и Исав был рыжий (с именами полная неразбериха). А ее Яшеньку после претворения воды в вино кто посмеет звать Яшкой? Он – Яшуа. Он сотворил чудо на глазах у всей Кфар Каны. Вкруг него еще нет давки, как вкруг купален вифездейских, но многие задумались: а что как… И отблеск его славы озарял ее. У матери будут просить заступничества перед сыном: вино, мол, кончилось. Или больного принесли – первым делом куда? К ней: поговори с сыном, чтоб принял.

Страница 19