Простые чудеса - стр. 19
Большое достижение современности, что сегодня их много и они доступны. В те годы хорошего врача найти было очень сложно, дежурные и участковые врачи женских консультаций были просто замучены до умопомрачения бытовыми трудностями, постоянным безденежьем, неимением приличного жилья, отсутствием элементарных медикаментов, самых обычных продуктов и одежды. Помогали, как могли: от боли беременным назначали анальгин и но-шпу, а при более серьезных проблемах, не задумываясь, отправляли несчастных женщин на аборт. Это называлось садистским термином «чистка». Я знаю женщину, ей уже за восемьдесят, которая не только морально, но и физически мучается от того, что долгие годы работала хирургом-гинекологом и сделала тысячи абортов. Сейчас она сознает весь ужас содеянного, но изменить уже ничего нельзя… Страшно, безвыходно, жестоко…
Узнав радостную весть, что вскоре станем родителями, мы решили соблюдать все необходимые для этого правила. Первый визит в районную женскую консультацию прошел вполне спокойно. Познакомились с нашим доктором. До сих пор помню ее фамилию – Геннерт. Вот уж милая дама, дай ей Бог здоровья. Сколько же она выпила нам крови! На второй встрече, когда по всем показателям роста малыша у него должно было прослушиваться сердцебиение, мадам-участковый врач без обиняков заявила, что «сердцебиения не слышно» и, видимо, плод мертв.
Даже представить такое на миг и то ужасно, а здесь – прямое заявление от человека в белом халате. Моя бедная жена прорыдала сутки, несмотря на все мои попытки ее успокоить и убедить, что даже я слышу стук сердца моего будущего ребенка. Попав таким образом в «группу риска», Светлана вынуждена была приходить на осмотр еженедельно. Во время третьего, четвертого и пятого визитов врач Геннерт упрямо твердила, что «сердцебиения нет», и моя жена уходила в слезах. Даже традиционная коробка конфет и бутылка коньяка не могли смягчить жестокую докторшу Геннерт.
Теща моя в ту пору активно трудилась в Мосгорисполкоме. По своему положению и статусу она обладала достаточными полномочиями, чтобы устроить дочь в лучшую московскую клинику, дать возможность пройти осмотр у лучших гинекологов и акушеров. Но, воспитанная в духе «социалистической справедливости», она наотрез отказывалась помочь: «У других нет такой возможности! Не ты первая – не ты последняя!» Я искренне люблю свою тещу, с которой прожил даже больше, чем со своими родителями до женитьбы, но то непробиваемое совковое упрямство в нежелании помочь дочери мне до сих пор непонятно.
Светлана ходила на занятия, а перед этим в храм и молилась, молилась, молилась всем святым и Пресвятой Богородице. Молилась отчаянно, со слезами. Никому об этом не говорила и страдала от безысходности своего положения. Ведь элементарное нынче УЗИ в те годы невозможно было сделать даже в московских районных поликлиниках, что же говорить о периферии. Вот и уповали мы друг на друга и Господа Бога, пока еще не осознавая, насколько Он милостив и всемогущ и что каждую ниточку человеческой судьбы держит в своем клубке мироздания.