Простушка. Лгу не могу - стр. 1

Посвящаю Эми Л.

Моей лучшей подруге по переписке.

Моей Вредной Овце.

Ты всегда веришь в меня.

Даже когда я в себя не верю.

Спасибо тебе.

Я, Сонни Элизабет Ардмор, настоящим признаю себя отъявленной лгуньей.

Это не то, к чему я всегда стремилась. Это скорее талант, который не зароешь в землю. Начиналось все вполне безобидно: фальшивыми слезами и всякими уловками я заставляла учителей поверить, что мое домашнее задание съела собака. Потом я взялась сочинять небылицы о своей семье – и мой отец стал бизнесменом мирового уровня, а не тунеядцем и вором, которого упекли за решетку, когда мне было семь лет. Так постепенно ложь стала для меня смыслом и образом жизни.

Но, как бы я ни поднаторела в обмане, в последнее время ничего хорошего он мне не принес. Поэтому прошу внести в протокол: на этот раз я говорю правду и только правду. Целиком и полностью. Даже если это меня убьет.

Чаще всего я обманываю в «плохие дни», и та пятница, когда мой мобильник – допотопный «кирпич» с предоплаченным тарифом и полифоническим рингтоном – решил выйти из строя после шести долгих лет службы, был самым что ни на есть плохим днем.

Ночью мобильник почил мирной и тихой смертью, и я осталась без привычного будильника в пять утра. Я проснулась, когда телефон Эми (разумеется, новейший супердорогой смартфон) завыл как сирена пожарной машины.

Я подскочила с подушек, сердце билось как отбойный молоток, а рядом со мной, на своей половине постели, спокойно посапывала моя лучшая подруга.

– Эми. – Я ткнула ее в плечо. – Эми, выключи эту хрень.

Она застонала и откатилась к краю кровати. Сирена все надрывалась, пока Эми шарила рукой по тумбочке в поисках телефона. Наконец вой прекратился.

– Ради всего святого, почему тебе нужно просыпаться под эти кошмарные звуки? – спросила я, когда она вытянула над головой длинные тонкие руки.

– Это единственный звук, который может меня разбудить.

– Кажется, он с этим едва справляется…

Только теперь до меня дошло, для чего предназначается этот жуткий вой в телефоне Эми. Я должна была проснуться, собраться и выскользнуть из дома до того, как в шесть утра встанут ее родители. Но мой мобильник сдох, часы показывали 6.15, и я, прямо скажем, облажалась по полной программе.

– Почему бы тебе просто не сказать моим предкам, что ты заснула здесь вечером? – спросила Эми, пока я металась по комнате, вытаскивая спортивную сумку с мятой одеждой, которую прятала у нее под кроватью. – Они не станут ругаться.

– Да, вот только они обязательно позвонят моей мамочке и доложат, где я ночевала, – сказала я, просовывая голову в ворот зеленой футболки и спутывая еще больше и без того всклокоченные волосы. – И это вызовет новый шквал вопросов. Поэтому – нет.

– И все-таки я не понимаю, почему ты не можешь сказать им, что она выгнала тебя из дома. – Эми встала с постели и принялась расчесывать свои темные кудри. Вопреки всем законам физики они выглядели идеально даже тогда, когда Эми едва встала с постели. Эми принадлежала к тем редким людям, которые великолепно выглядят даже спросонья. Она могла бы служить рекламой «сна красоты». Я бы ненавидела ее за одно это, если бы не любила так сильно.

– Все это слишком сложно, понимаешь?

Я выхватила у нее расческу и взялась за свои колтуны. Пожалуй, единственное, что у нас с Эми было общего – это безумно вьющиеся волосы. Все мечтают о таких кудрях, но их совершенно невозможно укротить. И если длинные темно-каштановые локоны Эми сохраняли безупречную форму, мои – светлые, до плеч – медленно разрушали мою психику. Чтобы расчесать их утром, требовалась вечность, но сегодня вечности у меня не было.

– Я надеюсь, что вы с мамой скоро помиритесь, – сказала Эми. – Я, конечно, рада, что ты живешь у меня, но все это начинает немного напрягать.

– А то я не знаю. – В самом деле, не ей же сигать из окна второго этажа.

Из холла доносились звуки: мистер Раш ходил по дому, собираясь на работу. А мне, с нечищеными зубами, без капли дезодоранта, пора было уносить ноги.