Прости, я притворялся - стр. 44
— Почему ты молчишь, Платон? — занервничала мать. — Расскажи толком, как у тебя продвигается.
— Никак! — отрезал я. — Абсолютно никак у меня не продвигается. Потому что я сначала решил изучить эту девушку.
— Господи, зачем? Дорогой, нам нельзя терять время, у нас его и так слишком…
— Мама! — перебил я. — Мама, послушай: Пальма — хорошая девушка. Скромная, добрая, совершенно нежадная до денег. Я уверен, что мы можем все ей рассказать.
— Не смей! — закричала мать. — Не смей ей ничего говорить!
— Но почему? Я готов поклясться тебе, она совершенно не подлый человек. Она не станет нас шантажировать.
— Ты ничего не знаешь о жизни, Платон! Ничего! Моральные принципы — это роскошь, которую нищеброды не могу себе позволить. — Мама говорила с таким надрывом, будто вот-вот сорвется в истерику. — Да, возможно, сейчас Пальме не слишком нужны деньги, но рано или поздно они ей понадобятся. С ее близкими может случиться беда: родители заболеют, ну или там ребенку ее в будущем понадобится операция. Думаешь, Пальма останется белой и пушистой? Не вспомнит, какую тайну хранит?
— Я дам ей денег на любое лечение.
— Платон, ты не понимаешь, что несешь! Нельзя так подставляться. Нельзя! Сначала ты дашь ей деньги на операцию, потом ей понадобится квартира. После — еще что-нибудь.
— Ты ведь ее совсем не знаешь!
— Я знаю ее отца! — резонно возразила мама. — Яблоко от яблони катится недалеко.
Я вздохнул, а мама вдруг смягчилась:
— Ты выбрал неправильную стратегию, Платон. Не надо сближаться с этой девушкой. Ты слишком молод и ведешься на женское обаяние. Пальма вовсе не такая простушка, как тебе могло показаться. Матвей мне тут немного о ней рассказал, и, знаешь, у меня нет сомнений в том, что мы имеем дело с хитрой, талантливой притворщицей.
— Что именно он тебе рассказал?
Мама истерично рассмеялась:
— Да много чего! Представь, Пальма крутила перед твоим братом хвостом в то время, когда он встречался с ее лучшей подругой. Она провернула целую махинацию, чтобы их рассорить. И да, у нее такая стратегия — играть наивную овечку, которая не хочет никому плохого. Не ведись! Не пускай в тайны нашей семьи эту нечистоплотную дрянь.
Мне было неприятно слушать мать, но тем не менее возразить было нечего. Я ведь и правда знал Мию совсем недолго.
— Ладно, — буркнул я, отлепляясь от дерева. — Я тебя услышал.
***
Вернувшись в номер, я все крутил в голове разговор с матерью. Я не поверил ей, но чувствовал, что просто не могу рассказать Мии правду без маминого согласия. Тайна, в которую меня тянуло посвятить Пальму, была не моей, потому я не имел морального права делиться ею без спроса.