Прости себе меня - стр. 9
— Марина обмолвилась, что завтра планируется барбекю у нас дома, — имеет в виду её мать, — так вот, — кажется, что он медлил нарочно. Изводя её. Заставляя её дышать одним воздухом с ним, — ты не придёшь. Поняла меня?
— Пф! — небрежно фыркнула, поднимая руки и обхватывая ими свой живот. Будто создавая хлипкую преграду, — думаешь я горю желанием...
— Заткнись, — это был бы не он, если бы не перебил её, — сейчас я говорю.
Дани поджала губы и молча наблюдала за тем, как его глаза становятся темнее. Какого они цвета? Раньше были серо-зелёные. А сейчас? Цвет глаз ведь может меняться с возрастом? Но сейчас они казались просто чёрными. Чем ближе, тем чернее.
— Мне плевать, чем ты там горишь, — продолжил, обдавая её тёплым дыханием. От него пахло сигаретами. Он разве курит? Раньше не курил. Он ведь спортсмен? Или уже нет?
— Гордеев, ты всё ещё думаешь, что можешь рассказывать мне о том, что я могу делать, а что нет? — она задышала чаще. Платье вдруг показалось слишком тесным. Оно беспощадно стягивало грудную клетку, и Даниэла поморщилась, — меня от тебя тошнит. Отойди.
— Ты не придёшь на долбаное барбекю в мой дом. Поняла? — не стал заострять внимание на колкость, которую она выплюнула. Хотелось поскорее свалить отсюда. Она не вызывала в нём ничего, кроме раздражения. До противного зуда на коже. Её жужжание бесило. Хотелось просто заткнуть её. Порой, способ его интересовал меньше всего, — скажешь, что тебе некогда. Или не можешь. Другие планы. Похер.
— Я сама разберусь, что мне сказать, — он продолжал стоять слишком близко. Не сдвинулся ни на шаг. Ещё немного, и её грудь коснётся его торса, — меньше всего на свете я хочу оказаться с тобой на одной территории, Гордеев.
— Вот и умница, — потому что ему совсем не улыбается завтра торчать дома и делать вид, что его всё устраивает. А родители не позволят ему уйти, если Ксенакис явятся в гости с дочуркой. Эта как долбанная традиция: развлекать детей гостей. — Ты же теперь большая девочка, — неожиданно делает крошечный шаг и задевает коленом её бедро, — можешь ослушаться родителей. Так?
Даниэла вздрогнула и попыталась отдалиться, но стена за спиной не позволила ей этого сделать. А явная издёвка в его глазах запускала целую вереницу мурашек по рукам. От запястий и до самых плеч.
— Отвали, Гордеев, — кажется, её голос слегка дрогнул.
— Тошнит? — короткий смешок. Он не смог проконтролировать свой взгляд. Глаза непослушно опустились, покидая её лицо и застывая на вздымающейся девичьей груди. Она соблазнительно поднималась при каждом вздохе, привлекая к себе внимание. Муха выросла. Ему не хотелось это признавать, но, кажется, сейчас она больше походила на бабочку, чем на муху. Если бы не раскрывала рот...