Прощай, Золотой лев! - стр. 9

Как обычно, о себе мама думала в последнюю очередь. Только мы зашли к ней и получили свою порцию объятий, как она уже рассказывала нам про бедного мальчика в палате напротив, к которому никто никогда не приходит.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.  – Тут столько народу ходит. Откуда ты знаешь про какого-то мальчика из палаты напротив?

– Мне сказала медсестра. Бедный, он не старше вас с Марком…

Неудивительно, что она про него знала. Если в радиусе трех миль бродила хромая собака, мама ее непременно обнаруживала. Но меня это не парило. Благодаря маме у меня был брат.

– Брайон, пообещай мне, что зайдешь к нему.

Я застыл.

– Я же его не знаю. Я же не могу просто зайти к нему и сказать: «Эй, привет, соскучился по гостям? Мама мне сказала, к тебе никто не ходит».

– Брайон, просто поговори с ним. С медсестрами он почти не разговаривает. Его сильно покалечили, бедняжку.

– Хорошо. Я к нему зайду,  – сказал Марк.  – И Брайон со мной.

Я мрачно покосился на него, а он продолжал:

– Кто знает, может, когда-нибудь кто-то из нас окажется в больнице, и никто не будет к нему приходить.

Мама всегда на такое ведется, и Марк это знал. Когда мы вышли, я остановился в коридоре.

– Зачем ты ей сказал, что мы пойдем к этому парню?

Марк пожал плечами.

– Я и пойду. Почему нет?

Так делал Марк и никто больше.

– Ну а я не пойду. Спущусь в буфет, съем гамбургер. Ты не голодный?

Марк покачал головой.

– Не-а. Потом приду туда за тобой.

Я спустился на лифте на первый этаж. В буфете я уселся на высокий стул за барной стойкой – привык к таким у Чарли – и стал перечитывать меню снова и снова, воображая, что бы я заказал, если б мог. Я обожал есть. Я мог уничтожить больше еды, чем любой из моих знакомых. В шестнадцать я был ростом пять футов десять дюймов [4] и продолжал расти. В четырнадцать я был тот еще дрищ, но потом окреп и теперь гордился своим спортивным сложением. Я мог бы стать футболистом, но футбол меня не привлекал. Я любил играть в футбол у себя во дворе, но любые серьезные тренировки нагоняли на меня тоску. И потом, я бы ни за что не согласился, чтоб тренер мною помыкал. Я никогда не соглашался, чтобы мной командовали, уж не знаю почему. Может, это из-за тех двух копов, которые избили меня, когда мне было тринадцать. Я пошел в кино с ребятами (забыл, где был в тот день Марк), мы взяли с собой вишневую водку в бутылке из-под колы, ну и напились. На вкус это было просто чудовищно, но я был тупица и пил, просто чтобы доказать, что я такой же крутой чувак, как остальные. Когда фильм закончился, и я стал шариться по улицам один в темноте, эти копы подобрали меня, отвезли на холм в другой части города, отлупили и оставили там. Я так и не забыл ту историю. Пить я от этого не перестал, зато утратил всё уважение к копам. Нет, конечно, хорошие копы тоже где-то есть, мне они просто ни разу не попадались. С тех пор я взял за привычку всегда огрызаться на копов – может, поэтому мне хорошие и не попадались.