Прощай, красавица - стр. 28

– Честно говоря, я немного опасаюсь чего-то в этом роде, – спокойно сказал Марриотт, и в глазах его что-то промелькнуло. – Наверное, именно поэтому я и хочу, чтобы со мной был кто-нибудь.

– При ограблении они светили на вас фонариком?

Он покачал головой.

– Не важно. С тех пор у них был десяток возможностей рассмотреть вас. Может, они заранее разузнали о вас все. Грабители такие дела готовят заблаговременно – как дантист готовит зуб под коронку. Вы часто появляетесь с этой дамой?

– Ну… не так уж редко.

– Она замужем?

– Послушайте, – огрызнулся Марриотт, – может, не будем касаться этой дамы?

– Ладно, – ответил я. – Но чем больше я знаю, тем меньше совершу ошибок. Мне бы следовало отказаться от этой работы, Марриотт. Судите сами. Если эти люди намерены вести честную игру, я вам не понадоблюсь. Если нет – я ничего не смогу поделать.

– Мне нужно только ваше общество, – торопливо сказал он.

Я пожал плечами:

– Ладно – только я поведу машину и возьму деньги, а вы спрячетесь сзади. Мы почти одного роста. Если будут какие-то вопросы, мы просто-напросто скажем правду. Ничего от этого не потеряем.

Марриотт закусил губу:

– Нет.

– Я получаю сотню долларов ни за что. Если кому-то из нас достанется по башке, то пусть уж мне.

Марриотт нахмурился и покачал головой, однако после длительного раздумья лицо его прояснилось и на губах появилась улыбка.

– Согласен, – неторопливо произнес он. – Не думаю, чтобы это имело какое-то значение. Мы будем вместе. Хотите коньяка?

– Угу. И можете вручить мне мои сто долларов. Я люблю держать деньги в руках.

Марриотт направился к двери походкой танцора, верхняя часть его туловища почти не двигалась.

Не успел он отойти, как в маленькой нише на галерее зазвонил телефон. Однако это был не тот звонок, которого мы ждали. Разговор шел в слишком уж нежных тонах.

Вскоре Марриотт пританцевал обратно с бутылкой пятизвездного «Мартеля» и пятью хрустящими двадцатками. Вечер сразу же стал приятным – пока что.

В доме было очень тихо. Издали доносился шум не то прибоя, не то машин на шоссе, не то ветра в соснах. Конечно же, это далеко внизу плескался океан. Я сидел, прислушивался к его плеску и неторопливо, старательно размышлял.

В течение полутора часов телефон звонил четыре раза. Звонок, которого мы ждали, раздался в десять минут одиннадцатого. Марриотт говорил недолго, очень тихо, потом положил трубку и как-то робко поднялся. Лицо его вытянулось. Теперь на нем был уже темный костюм. Он молча вернулся в гостиную, налил себе коньяка, с какой-то жалкой улыбкой поглядел через него на свет, быстро взболтнул и вылил в горло.