Прощай и люби меня - стр. 1

Я стояла в комнате, прислушиваясь к его шагам и покусывая губу. Не скажу, чтобы волновалась, но актерствовать подобным образом мне еще не приходилось, поэтому некоторая неловкость присутствовала. Дверь открылась, Женька зашел в комнату и замер на пороге с открытым ртом. Правда, удивление быстро сменилось заинтересованностью.

– Вот так сюрприз, – усмехнулся он, прикрывая дверь, я слегка пожала плечами, мол, ничего удивительного.

Просто захотела сделать любимому сюрприз на день рождения и нарядилась в костюм медсестры. По Женькиному взгляду было видно, что сюрприз удался. Короткий халатик, неприлично обтягивающий грудь, белые чулки и туфли на каблуках: и считай, мужчина у тебя в кармане. Похлопав глазками, я направилась к нему. Впрочем, игры в медсестру и пациента быстро закончились, потому как смотреть на меня в таком виде было выше Женькиных сил, и очень скоро мы погрузились в сладострастие.

Я уже была практически на пике удовольствия, когда дверь в комнату внезапно распахнулась, и я увидела Женькиного отца. Сзади него маячило испуганное и одновременно смущенное лицо одного из парней, по всей вероятности, тот приехал вместе с Женькой, чтобы забрать документы, такое частенько случалось. Охнув, я сползла со стола, на котором сидела, а Женька, чертыхнувшись, стал натягивать джинсы. Сцена не затянулась, Миронов-старший быстренько удалился, прикрыв дверь и сказав, что ждет в гостиной. Как только мы остались одни, Женька рассмеялся, правда, сдержанно.

– Вот уж не думал, что подобная ситуация может приключиться в таком возрасте, – покачал он головой.

Я натянула джинсы и майку в крайнем смущении. Мои отношения с Женькиным отцом и так нормальными не назовешь. Если начистоту, мы с Мироновым-старшим враги, и только то, что я с Женькой, мешает уничтожить ему меня окончательно и бесповоротно. А такую цель он, кажется, преследует с начала нашего знакомства.

Около года назад мы случайно столкнулись, когда я вляпалась в историю, где фигурировал весомый компромат на Миронова. Тогда Станислав Игоревич был еще только бизнесменом, но активно строящим карьеру на политическом поприще. Так что компромат, особенно в чужих руках, был для него большой угрозой. А тот, как назло, попал в руки не к кому-нибудь, а к моей первой любви. Марк всегда был подлецом, но подлецом исключительно удачливым, а главное, азартным. Когда-то он и мною воспользовался в личных целях, а именно обогатился и свинтил в теплые края.

Я же осталась без любви, без смысла жизни, но с большой вероятностью скорой смерти. К счастью (хотя тогда я так не считала), мне помог сбежать подельник Марка, Леша Максимов, которого тот в последствии убил. Марк вообще не любил ни подельников, ни свидетелей, потому со временем начал чистить хвосты истории, в которую меня втянул, а так как я могла пригодиться, он снова использовал меня в качестве орудия свершения своих планов.

Как назло, его планы частенько пересекались с планами Миронова, который тоже не был глупцом и нащупал между нами нить. Однако как только Марк разделался со своими делами, он вновь исчез, а я осталась. Для Миронова я была как гость в горле, потому что он был уверен: у меня есть на него компромат. Но на тот момент мы с Женькой погрузились в такую глубокую пучину взаимоотношений, что Станислав Игоревич не решался избавиться от меня, по крайней мере, в открытую.

В конце концов, мы с Женькой разбежались по разные стороны, и почти сразу я оказалась впутана в очередную политическую интригу, в результате которой должна была сложить голову или оказаться за решеткой. В столь хитроумном плане поучаствовал и мой друг Ярослав, хотя язык с трудом поворачивается его так называть. Ярослав Петренко в нашем городе не последняя личность, я бы даже сказала, одна из первых, активно строящий свой бизнес и ничем не гнушающийся.

Сошлись мы неожиданно, и хотя со стороны казалось, что дружба наша будет короткой, на деле она становилась только крепче. Что не мешало моему знакомцу пихать меня куда ни попадя, дабы достичь очередной своей цели. Пару раз я пыталась порвать эти странные отношения, но удерживало то ли стремление держать опасного человека возле себя, то ли, как ни удивительно признавать, странная привязанность к Петренко. Его отношение ко мне охарактеризовать я не бралась, потому для меня и всех окружающих оставалось загадкой, как я обосновалась в его жизни.