Прощай, Германия! - стр. 57
Теперь уже Эдик схватил здоровяка Раскильдиева за воротник шинели, обхватил за талию и увлек вглубь казармы.
– Раскильдиев, ты что, сбрендил? Зачем болтаешь всякую чушь генералу про национальности? Смотри, как генерал разволновался! Сейчас этого Ослоняна удар хватит. Теперь он на комбата орет и рвет одно за другим расписания занятий рот и взводов на мелкие кусочки. Ох, берегись нынче гнева комбата, лучше помалкивай и рта не раскрывай, когда Туманов будет ругаться…
Малорослый генерал накричался, дал волю гневу, порвал расписания, а заодно и боевые листки, и вместе со свитой выскочил из казармы. Пока проверяющие один за другим, перемигиваясь и ухмыляясь, покидали расположение, Туманов стоял по стойке смирно, приложив руку к козырьку, но едва последний офицер вышел за дверь, подполковник резкими и энергичными шагами устремился к Раскильдиеву. Командир батальона подскочил к широкоплечему крепышу-лейтенанту, схватил руками его за плечи и так сжал, что лейтенантские погоны свернулись трубочками и нитки, которыми они были пришиты к шинели, затрещали.
– Не троньте погоны, товарищ подполковник! – попытался вырваться лейтенант из его медвежьих объятий и судорожно задергался. – Я плохой офицер! У меня ничего не получается, я лучше уволюсь из армии. Но не смейте трогать мои погоны!
Туманов опомнился и выпустил из своих цепких пальцев плечи Раскильдиева, отошел на шаг назад и громко произнес:
– Смирно, лейтенант!
Командир взвода замер и вытянулся в струнку.
– Объявляю тебе выговор!
– За что?
– За… за… за… Сам знаешь, за что! За неопрятный внешний вид! Иди и почисть свои сапоги.
Раскильдиев растерянно опустил взгляд на обувь и увидел, что действительно сапоги были грязноватыми, видимо, по пути из автопарка он ступил в лужу и забрызгал их.
– Есть выговор! – улыбнулся лейтенант. – Разрешите идти?
– Иди, пиши расписание. Лично проверю! Бери в руки наставления и переписывай слово в слово. Не торопись, до утра у тебя вагон времени.
Чтобы завершить рассказ об Ослоняне, придется забежать немного вперед. У генерала состоялась весьма примечательная беседа с резервистами, прибывшими в лагеря. Их быстро переодевали, кормили и вывозили работать на капониры и доты, на технику, от греха подальше, пока мужики не успевали напиться или, что было точнее, не успели опохмелиться. С одним таким индивидуумом Эдик попытался провести воспитательную работу, мол, какого черта ты так напился?!
Помятая, опухшая, небритая «личность» отшутилась анекдотом. «Вчера пил, с утра было тяжко, и думал, что умру. Но сегодня опохмелялся – лучше бы я действительно вчера умер…»