Прощай, Германия! - стр. 53
– Вот спасибо, успокоил, – разозлился комбат. – Ждать, когда он кого-то убьет?
– Ну зачем же – сразу убьет! Побьет солдата, в самоволку уйдет, украдет чего…
Надо было что-то делать, и Громобоев решил написать письма домой всем этим мерзавцам: родителям, в школу, в милицию, в военкомат. Ответов не получил, однако вскоре Мамедов подошел и с обидой в голосе заявил:
– За что вы меня так опозорили? Мама ругается, папа ругается! Я этого не прощу.
После ругательных писем в военкомат, в сельсовет, в школу к Эмину Гасанову приехал отец, маленький, сухонький, с глубокими морщинами на лице, такой суетливый старичок с палочкой. Оказалось, этот разгильдяй-боец последний ребенок в семье, папе давно за шестьдесят, нормальный труженик, сорок лет провел за баранкой грузовика. Папаша прямо в канцелярии принялся дубасить тростью нерадивого сыночка.
После писем на родину и посещения старика Гасанова азербайджанцы на время чуть притихли, но тут, как назло, у них дома начались погромы со стрельбой и резней. В полку пошли регулярные стычки между армянами и азербайджанцами. Тот год выдался конфликтным: то в Узбекистане вспыхнуло между местными и турками-месхетинцами, то в Молдавии начали бузить гагаузы, то начались волнения в Грузии и попытки отделиться от нее Абхазии, затем потребовали независимость Прибалтийские республики. Малые конфликты постепенно перешли в крупные столкновения, а вскоре на Кавказе и вовсе началась настоящая война за Карабах.
В тот хмурый осенний день Эдик сидел в канцелярии и третий час гонял партию за партией в нарды с комбатом Тумановым. Офицеры неспешно рассуждали о предстоящих организационно-штатных мероприятиях и травили байки.
Руки бойцов уже устали бросать кости, но они все играли и играли, ни один не желал сдаваться. В канцелярии было основательно накурено, ведь курили все, кроме Громобоева, поэтому, матерясь, Эдуард время от времени вскакивал от доски, распахивал обе форточки, но переживающий о своем здоровье Шершавников через минуту их затворял, ворчливо выговаривая замполиту о вреде сквозняков.
– Марс! – радостно воскликнул комбат, убирая кости. – Слабак! Я тебя второй раз замарсил сегодня! Иди за пивом!
Сидевший у окна начальник штаба криво ухмыльнулся и глазами выразительно показал Громобоеву на выход, намекая на ускоренную пробежку в ларек. Василий, как всегда, невозмутимо ковырялся в бумажках, не выпуская из зубов очередную папиросу. Канцелярия провоняла этим мерзким «Беломорканалом», наверное, навсегда, и проветривать ее было бесполезно. Шершавников перебирал листочки и рассуждал вслух: