Прощание с первой красавицей - стр. 30

Разумеется, первым человеком, кого я увидела, как только мы подъехали к ресторану, оказалась Вика. Рядом с ней маячил долговязый и белобрысый Шурик – ее новый воздыхатель.

– Дан, может, не пойдем в ресторан? – тоскливо заныла я, предчувствуя недоброе.

– Почему?

– Мне расхотелось, – не очень убедительно соврала я и мрачно уставилась в окно автомобиля.

– А мне вот, представь себе, очень хочется. Имею я право, наконец, познакомиться с твоими коллегами? Или ты что-то от меня скрываешь? – ехидно улыбнулся Дан.

– Не говори ерунды, – огрызнулась я. И снова заныла: – Ну, пожалуйста, давай лучше отправимся в другой ресторан.

– Зачем? – уперся он. А если Даниил, истинный Овен, упирается, то сдвинуть с места его невозможно. – Вон и коллеги твои собрались, смотри, как тебе рады!

Он припарковал машину, и мне ничего не оставалось, как открыть дверцу и выйти.

– Дианка, привет! – радостно кинулась ко мне Любимцева. – Мы тут решаем, куда пойти: в ресторане-то канализацию прорвало. О, да ты с мужем! А он у тебя красавчик… – кокетливо подмигнула она сильно подведенным черным карандашом глазом.

Я немножко оторопела от столь радостного приема. Вообще-то мы с Любимцевой никогда не были особо дружны, этому мешали полярные приоритеты в жизни: она обожает розовый цвет, а я его терпеть не могу.

– И что, сильно залило? – обрадовалась я, наивно надеясь, что на том вечер и закончится.

– Да кошмар! Живого места не осталось!

– Дамы и господа, – взял слово Яковлев, – сегодня на повестке дня стоит один вопрос: куда пойти отмечать наш профессиональный праздник? Не дадим осрамившемуся ресторану с его дырявой канализацией испортить нам торжество! Какие будут предложения?

– Игорь, – поежилась Серафима, – ты как на профсоюзном собрании отрапортовал.

– А давайте прямо здесь, на травке, устроимся? – жизнерадостно развел руками Ковалев, показывая на газон. – Газетки постелим, водочка, закусочка, солнышко… хорошо!

Он зажмурил глаза от предвкушения и потому не заметил, как Сима одарила его презрительным взглядом.

– Травка отменяется. Здесь на газонах сидеть запрещено. – Сусанна длинными черными ногтями подцепила из пачки дамскую сигарету и воткнула ее в четко очерченный сливовый рот.

– Сусанка, как ты можешь с таким безобразием на губах ходить? – вздохнула Любимцева. – Аж страшно на тебя смотреть – рот, как у мертвеца!

– Что поделаешь, Людмила, – Сусанна выпустила облако дыма, – кто-то впадает в розовое детство, а кто-то всегда помнит о смерти.

– И все равно, – не сдавалась Любимцева, словно не замечая провокации. – Такие губы и поцеловать-то страшно. Ты ж молодая, тебе о жизни надо думать!