Прощание с кошмаром - стр. 56
Чем занимался его отец до некоторых пор, тоже было Ивану непонятно. Этот стройный темноглазый, похожий на Остапа Бендера обаяша-брюнет в модных джинсах и заграничных пиджаках с иголочки (Иван отлично помнил все пиджаки отца – и кожаный, и вельветовый, и бархатный, и твидовый в елочку), всегда надушенный импортной туалетной водой, пахнущий «Честером» или «Мальборо», что в тех далеких семидесятых было просто верхом шика, тоже представлялся Ивану в их короткие встречи существом особенным – загадочным и притягательным. Отец постоянно врал, говоря Ивану то, что он – эстрадный конферансье, то, что – администратор Росконцерта, то, что сотрудник «Мосфильма», то, что товаровед «Березки». А он был просто мошенником. Сначала мелким фарцовщиком, затем с годами – валютным спекулянтом, подпольным маклером. Он сидел в тюрьме. И все это позже стало ясно Ване Белогурову как белый день. Если возле красавицы матери всегда роем вились иностранные туристы, то обаяша-отец сам толкался возле забугорных. Его чаще всего было можно встретить «на уголке» в баре ресторана «Националь», в гостинице «Берлин» и около отдела виз американского посольства.
В том году – 76-м, родители неожиданно снова сошлись (как оказалось, они и не разводились). Отец, вернувшийся очередной раз «оттуда», стал жить вместе с семьей в квартире на Чистопрудном бульваре. Мать выглядела помолодевшей и счастливой.
В тот год отец привел в их дом (это Иван узнал уже впоследствии) покупателя на картину Кандинского. Мать тогда бредила идеей купить дачу в Тарасовке. Нужны были деньги. Белогуров-старший (дед, как его звали) возражал против продажи именно «Композиции А», предлагая любую другую картину. Но покупатель, а это был какой-то вертлявый хлыщ из американского посольства, вкрадчиво настаивал именно на Кандинском.
И предложил за него двадцать пять тысяч рублей наличными. По советским временам это были большие деньги (и тогда еще в Союзе было мало что известно о ценах на Кандинского на мировых аукционах – ну, откуда, Господи?!). Родители настаивали, и дед уступил и…
С этого момента все и пошло прахом. На следующий год один из французских туристов как-то показал матери старый номер «Либерасьон», где рассказывалось о «последней сенсации» мюнхенского аукциона «Отто Бауэр», где неизвестное доселе полотно Кандинского «Композиция А», вывезенное из СССР, было продано его американским владельцем за полтора миллиона марок одному коллекционеру и любителю творчества «Синего всадника»1, имя которого в статье по понятным причинам не называлось.