Прощание с «Императрицей» - стр. 30
– Какая прелесть. – Нина милостиво просунула ладошку под локоть молодого мичмана. – Особенно если учесть, что в прошлый раз ты меня Тритоном попотчевал. Ах, Васенька, – тут же продолжила она без остановки, – как ты думаешь бороздить морские пучины, когда ничуть не ориентируешься в мифических обитателях моря? А ну как ты выйдешь глухой ночью на этот капитанский свой мост, а там…
«Какая, к чёрту, мифология на боевом подводном корабле? – невольно подумалось мичману сквозь щебетание девушки. – Там и капитанский мостик редко когда с видом на волны, всё больше через перископ. Да и пучина в иллюминатор – так себе зрелище».
Видел он её уже на учебных погружениях в «Маркизовой луже». Хоть бы хвост корюшки мелькнул в 125-м калибре оконца, – одна муть. В Чёрном море, коли под водой глаза вытаращишь, и то больше, чем на сажень, видно.
Впрочем, все эти саркастически бывалые замечания, мелькнув в голове Васьки, так и остались неопубликованными – хоть стоило этак, снисходительно, поведать…
Однако занимало его другое. Вот сегодня, и даже прямо сейчас, предстоит ему объявить, что закончились их с Нелидовой Петроградские каникулы посреди войны и не далее, как завтра, ну, в крайнем случае, послезавтра, отбывать мичману на службу. По личному прошению (рапорт прилагается)… Стоп, рапорт – это как-то не из этой оперы. По родительскому благословению, значит? Так, что ли?
А из всего этого следует, что им с барышней Нелидовой надо немедленно жениться. По меньшей мере обручиться. Ибо всё. Приказ по Водолазной школе и по Морскому генерал-квартирмейстерства штабу отдан. Пора. И так уж не то, что кому-то, но и самому себе трудно было объяснить, с чего это вдруг всё рвавшийся в морское сражение Васька (да ещё с детской кличкой «Варяг»!) выдумал ни с того ни с сего на полпути к своему первому боевому плаванию завернуть вспять, доучиваться-переучиваться.
Да, конечно, много тут сыграла гримаска отчаяния на лице Нины, которую она не успела спрятать, когда – весною – услышала, что вот уж и отправляться Васеньке в Севастополь. Из которого она, как назло, сама только что приехала, чтобы жить в Петрограде с папенькой, учиться. Разминулись.
И сказать кому – не поверят. И вообще сказать неудобно, особенно с оглядкой на самого себя, хотя бы вот тут, – в витрине, в промежутке между портретами томных девиц на манер «танцовщицы Клео», бравыми гусарами царского Депо и под золотыми буквами: «Первое электрофотографическое художественное ателье» на Привокзальной. Отражается тут мичман Иванов в белом парадном кителе морского офицера, но с трогательной медью солдатского Георгия на груди. И не смотрите, что по-мальчишески вихры лезут из-под лакированного козырька, и росточком он – не в Депо царской свиты. Вот ведь – орден, самый что ни есть окопный. Вот и матёрая папироса на детски-пухлой нижней губе.