Прощание с «Императрицей» - стр. 24
Трудно сказать, не был ли завербован здешний кот британской разведкой, что было бы даже понятно, исходя из самого его имени Уинстон. Точными сведениями никто в министерстве не располагал, хоть и видели неоднократно, как предательски он трётся о ноги посла Его Величества мистера Бьюкенена, нередкого гостя в МИДе. Но за фотосъёмкой секретных документов никто его (раскормленного чёрного кота) никогда не заставал. Лежит себе, бывало, на самых что ни есть «top secret» и ухом не ведёт, только жмурится хитро зелёным глазом.
Так что наверняка без всяких таких иудиных побуждений отворил министерский котище тяжёлую дубовую дверь дворцовой высоты – а что ему, откормленному на довоенных деликатесах, та дверь?
Открыл и прошествовал в кабинет, задрав хвост паровозной трубой, что твой литерный, невзирая на все предубеждения военной поры и всякую там конфиденциальность.
А Васька подле образовавшейся щели воленс-ноленс услышал:
– Постановка мин подводным заградителем не станет уже, конечно, сюрпризом для немцев, как прежде, – философски заметил дядюшка, шурша картами.
– Да они и тогда не сильно-то удивились, – ворчливо возразил кто-то, Ваське незнакомый, из Морского ведомства. – И мины повсплывали после шторма, обозначив постановку.
– …И знали уже, что есть у нас такое чудо-юдо, что может тишком мины метать не в воду, а из воды, – нехотя поддакнул статский советник и даже добавил справедливости ради: – Знали-то ещё с момента закладки на «Навале». Быстро всё из Николаева до Берлина дотекает. Но я сейчас не об этом…
Алексей Иванович задумчиво убрал огромную чёрную кляксу кота с чертежа:
– Ну, не вышло большого фурора из подводного минного заградителя…
– Единственного в мире на сей момент, – ревниво вставил представитель Морского ведомства.
– Единственного, да, – рассеянно повторил статский советник. – И это важно. Потому что некоторые достоинства «Краба» по-прежнему остаются уникальными…
– «“Краба”! – зажглось в мозгу мичмана Иванова вспышкой тревожной сигнализации. – Ну да. Подводный минный заградитель “Краб”, коим так восторгался в классе “судовой механики” лейтенант Шлёгель…»
Тут и накрыла Ваську волна романтическая, окунула под воду с кипенью белых пузырей. И ведь нельзя сказать, чтобы не видал он до сего момента подводных лодок. Да сколько угодно. И с Малахова кургана в Севастополе видел, как греются на солнышке серебристые железные рыбины в доках «Ремонтного завода». И в Кронштадте на верфи видел. И вроде не было уже детского самообмана, что бродят эти дивные «аппараты» по подводным кладбищам кораблей в поисках сундуков, что плывут в зелёном небе древних, затонувших при Потопе ещё городов, что сражаются среди коралловых рифов с химерами бездны. Знал уже, что плавание в подводной лодке сродни сидению под арестом, причём в машинном отделении. Но вот сейчас услышал он в словах Алексея Ивановича, словно нотку охотничьего манка, шёпот большой шпионской загадки: