Пророк Темного мира - стр. 5
— Я все равно спасу тех, кто поверит мне, — просто сказал Павел и коротким жестом отпустил зверье. Птицы взвились в воздух и порскнули в стороны, коровы, удивленно мотая рогатыми головами, принялись щипать жухлую придорожную траву. Кошки разбежались первыми, следом понеслись собаки. Петр вцепился в рукав брата, потащил его через мычащее, блеющее стадо прочь, но тут завалишинцы догнали братьев, и на них со всех сторон посыпались удары. Попытавшись что-то объяснить разъяренным, обезумевшим людям, Петр не успел даже понять, что его никто не слушает. Получив удар обухом топора в лоб, он упал в пыль. Спустя мгновение с окровавленным лицом рядом рухнул Павел. Толпа обступила братьев, а над людскими головами рвал воздух голос отца Валериана:
— Изыди, сатана, проклят буди и вся лукавая твоя сила! Яко благословися и прославися пречистое имя Отца, Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков! Аминь!
…Петр вернулся в Разлогово через неделю. Сломанная рука в гипсе, лицо заплыло от синяков, на голове выбрита залитая зеленкой проплешина, поблескивающая скобками. Дом встретил выбитыми окнами, сорванной с петель дверью. Забор вместе с калиткой лежал, на проломленных досках отпечатались протекторы колес большого грузовика. В комнатах царил разгром, все было вверх дном, даже железные кровати разобраны и покорежены.
Окаменев лицом, Петр вышел на заднее крыльцо — и застыл, пораженный. Огород, семь дней не знавший полива, по жаре должен был лечь, пожухнуть. Но этого не произошло, наоборот! Зелень, капуста, огурцы, помидоры, репа, свекла, картошка набрали мощь, пошли в рост, задушив сорняки.
— Петя, — прошелестел из густых зарослей смородины голос старухи Иванихи. — Ты живой, че ли? Ой, че было тута, Петя… Милиция приезжала и эти… в штатском. Обыск делали. А где ж Павлуша-то?
— В спецклинике он, — с трудом шевеля деревянными губами, ответил Петр.
— А когда ж отпустят?
— Никогда…
Ночь выдалась темная, слепая. Низкие облака, еще с полудня затянувшие небо, не пропускали света волчьего солнышка — Луны. Все же Бойша различал край небосвода, очерченный изломанной линией Стражного леса. Мягкое, пепельное сияние лилось сверху, чуть разбавляя непроглядный мрак, затопивший землю. В темноте все кошки серы. Темнота — татям мать родна. И еще: темночь для итера — что день для чистуна-посадщика. Потому что есть у итеров филин-глаз. И всегда под рукой верное шибало.
Сухая тропа, где держал секрет Бойша, вилась меж оплывших бугров и редких рощиц Валдайского пустоземья. С полуночи на полдень, в обход путеводных плешей и людных посадов, в обход застав и пограничных постов Сухая тропа много лет была главным тайным трактом для контрабандистов, воров, убийц, беглых монахов, отступников, изгнанных, проклятых, отринутых, выброшенных из жизни, но цепляющихся за нее людей. Бойша и сам не раз хаживал по тропе, отсиживался в схронах, ночевал по норам и берлогам, встречался с прохожим людом. А вот сегодня должен был нарушить одну из неписаных заповедей — на Сухой тропе убивать нельзя. Если есть такая надобность — дождись, когда кровник или кто ненавистный тебе сойдет с тропы, и тогда уж боги вам судьи. Но тропу кровью полить не моги, ибо заповедна она и чиста от скверны. А уж коли нарушил ты запрет — не обессудь. Всяк свободный вправе на тебя оружие поднять и покарать жестоко. Чистые старцы давно таким отступникам-убивцам приговор вынесли — смерть. Вот то же и Бойшу ожидает, если что-то не по его задумке пойдет.