Прорицатель. Дочь рода - стр. 21
Устала притворяться и делать вид, будто мне дороги ценности местных аристо. Устала каждый день изображать благодарную дочь и слушать упрёки отца.
Мой мир был проще. Но, может, именно поэтому он так быстро сдался? Мы жили в относительной гармонии, пока не пришла скверна.
И мир не устоял. Мы не бойцы, не воины, не убийцы.
Созидатели. Стражи живого.
Нам было нечего противопоставить тьме. Чтобы выжить, мне пришлось предать свою суть. Я научилась обращаться с оружием, научилась убивать тварей и не только… Заклеймила свою душу и стала той, от кого отвернулись предки, отвернулись все, даже Всевидящий.
– Ярина.
Я подняла глаза на Алексея, который протягивал мне телефон и что-то говорил, но я не слышала слов. Я будто снова оказалась там, на пепелище своего мира. Перед глазами возник осквернённый мерзостью лес и мой народ, обращённый в чудовищ. Они тянули ко мне руки, скрюченные пальцы с чёрными когтями пытались разорвать горло и уничтожить свет внутри меня.
Пришлось тряхнуть головой и вынырнуть из воспоминаний. Мне нужно придумать предлог для отца, остаться в роду и выполнить данное Ярине обещание, но никто не должен узнать о Хаосе.
Я втянула воздух сквозь зубы и растёрла лицо. Алексей Наумов смотрел на меня, хмурился и кусал губы.
– Могу я чем-то помочь вам? – вежливо поинтересовался он. – Мы с Семёном обязаны вам жизнью.
– Я справлюсь сама. Спасибо.
– Вы уверены? Я…
– Да отстань ты от меня! Я спасла ваши аристократические задницы, напоила целебным зельем и помахала мечом. Всё! Свободны!
Вскочив с земли, я встала напротив Наумова. Как же он меня достал. И ведь не успокоится, пока не посчитает, что выполнил свой долг по отношению к малахольной девице из благородного рода Войтовых. Я решила бить словами наотмашь, так, чтобы у него не осталось никаких сожалений.
– Я не нуждаюсь в помощи того, кто не в состоянии защитить даже себя. Попались в ловушку, как зелёные юнцы, подставились и чуть не сдохли! Избавьте меня от своей жалости и пожалейте лучше себя.
Я смерила взглядом следы от когтей на его лице и скривилась. Пусть ненавидит меня, пусть презирает. Только не жалеет. Жалость – худшее из чувств. Ненависть всё же честнее и чище. Ненависть не ранит так и не напоминает о слабости. Слабости, которую я сейчас не могу себе позволить.
Алексей Наумов оскорбился. Я видела, как раздуваются его ноздри, как он сжимает челюсти и с трудом сглатывает. Обиделся мальчик. Что ж… так будет лучше для всех.
Я отошла подальше от входа, дождалась, когда за ценными аристо прилетят вертолёты, и выдохнула только после того, как вертушки затихли. Ни Семён, ни Алексей не обернулись, не показали даже взглядом, что в пещере помимо них кто-то есть.