Пропуск с красной печатью - стр. 26

Бородко размышлял не меньше минуты. Информация была горячей, ситуация для НАТО складывалась неприятная, полковник не мог это не понимать. Но как не повалять ваньку!

– Хорошо, я понял тебя, Олег Александрович, – произнес он, тщательно подбирая слова. – Мы подумаем, и завтра я перезвоню.

– Подумай, подумай, Григорий Степанович, – не удержался от сарказма Суханов. – В Вашингтоне уже утро, люди проснулись…

– Ладно, давай без издевки, – рассердился Бородко. – Сколько блоков будут отправлять на полигон?

– Десять.

– Дата транспортировки?

– Семнадцатое.

– Маршрут?

– Перебьешься, – засмеялся Суханов. – Согласись, в этом деле, как в женщине, должна быть какая-то загадка. Мы же не собираемся обманывать друг друга? И про состав конвоя, и про его слабые места, и где лучше всего организовать засаду и перегрузку – будет сообщено отдельно. Если будет. Предупреди своих хозяев, что информация не дешевая.

– Хорошо, предупрежу… Эх, Олег Александрович, – решил разрядить ситуацию Бородко, – и что ты все о деньгах да о деньгах? Не купишь ведь счастья на деньги.

– Счастья не куплю, – отрезал Суханов, – но уровень несчастья существенно уменьшу. И сразу хочу предупредить, Григорий Степанович, речь идет о долларах. Ни о рублях, ни о гривнах, упокой Господь их душу, а именно о долларах.

– За одного твердого десять нетвердых дают? – засмеялся Бородко. – Хотя уже, пожалуй, семьдесят. Откуда такое неверие в украинскую валюту, Олег Александрович? Не веришь, что поднимут ее всем миром? Хорошо, я понял тебя, – сменил он тон. – Завтра жди звонка. Твоя информация будет проанализирована.

Работать в субботу откровенно не хотелось. Даже головой. Григорий Степанович Бородко поднялся с кожаного дивана, размял кости, смерил взглядом большую картину в золотистой рамке, висящую на стене, на которой был изображен шторм на море, и, видимо, по замыслу тех, кто ее сюда повесил, это должно стимулировать рабочий процесс, а также поднимать эстетическое восприятие мира. Лично у полковника Бородко картина ассоциировалась только с морской болезнью. Он покосился в зеркало, обрамленное вычурными узорами. В свои пятьдесят с небольшим Григорий Степанович бодро держал марку. Спортивная фигура, ни капли жира, мужественные скулы, орлиный нос. Он нравился женщинам, его уважали коллеги по работе и даже заокеанские партнеры, традиционно видящие в украинских коллегах людей второго сорта, нужных лишь для того, чтобы напакостить России.

Он отошел от зеркала, вскинул руку с часами – 19.55. Практически выходной день закончился. Бородко находился один в огромной служебной квартире СБУ, расположенной в сталинском доме недалеко от Крещатика и Бессарабской площади. Четырехкомнатная квартира располагалась на третьем этаже пятиэтажной громады, все окна выходили во двор, заросший старыми каштанами. В квартире имелось все для безбедного существования, включая двухсекционный холодильник, забитый продуктами, и плоский телевизор в полстены. В одной из комнат, напичканной дорогим спецоборудованием, располагался командный пункт, остальные были жилыми – для отдыха. Пару минут полковник постоял у окна, разглядывал двор. Дом жил своей обыденной жизнью. Припарковался джип, вылезли молодые супруги, стали вынимать из багажника пакеты с продуктами и весьма эмоционально ругаться. Пенсионерка с авоськой вошла в подъезд, укоризненно покосилась на ругающуюся молодежь. К соседнему подъезду подошла фигуристая девушка – симпатичная, с волнистыми волосами. Ей навстречу бросился парень с букетом роз – видимо, подкарауливал. Полковник усмехнулся и отошел от окна. Вчера он позвонил своему куратору Ричарду Лэзерби, рассказал о беседе с Сухановым. Куратор не смог скрыть возбуждения. Это очень ценная информация, это реальный шанс отбросить в прошлое стремительно растущий потенциал российских воздушно-космических сил! Надо соглашаться. Деньги не проблема, но поторговаться стоит, бюджет у Пентагона не резиновый! Дашь однажды слабину – и этот жук окончательно сядет на шею! Припугните его чем-нибудь, напомните о компромате…