Пропавшие в Эдеме - стр. 37
– Нисколько не напрягает, – ответила она. Но тон ее давал понять, что она все еще в раздумьях.
– Лучше я подожду в машине, – сказала Мор, когда мы остановились у магазинчика на заправке.
Спрашивать почему я не стал, вместо этого спросил: «Сколько сахара?», и только когда кофе был готов и я уже протягивал деньги кассиру, меня осенило: я же оставил ключи в машине!
Боковым зрением я увидел: она перебрасывает ногу, потом вторую – и пересаживается на водительское сиденье.
Я схватил кофе с прилавка и побежал.
На бегу кофе расплескался и забрызгал футболку, я выругался. Бежал дальше и ругался. И успел-таки открыть дверь и влезть на пассажирское сиденье, пока она не завела машину.
– Это как понимать? – спросил я. Так сдержанно, как только мог.
И подумал про себя: уличная кошка.
Она долго молчала, уставившись на свои кеды.
Ее кофе все еще был у меня в руках. И я оставил его себе. Нарочно.
С трудом подавил желание ударить ее по лицу. И сказать, чтобы выметалась из машины.
Наконец она подняла глаза:
– Извини, Омри. Прости меня. Это было не к месту.
От изумления слова застряли у меня в горле.
Орна за все время ни разу не попросила у меня прощения. «Я не сильна в этом», – заявила она мне, когда мы начали встречаться. И с тех пор извинения в наших отношениях были моей зоной ответственности. И вот оказывается, что может быть иначе.
Я кивнул. Постарался выглядеть как можно строже и не выдать, что это «извини» спустило все мои паруса гнева.
– Ты очень помог мне, – продолжила Мор, – но я правда думаю, что теперь мне лучше одной.
– Тебе так кажется? – Я опустил кофе на подставку и скрестил руки на груди.
– Ты даже не подозреваешь, чем тебе это грозит, Омри.
– А если я этого хочу?
– Зачем тебе…
– С тех пор как я развелся, я выпал из ритма, Мор. Днем я на автопилоте. А ночью я иду в забегаловку рядом с домом смотреть футбол с румынскими работягами. Не могу оставаться дома. Звук телевизора в гостиной, где нет жены и дочки… слишком гулкий.
– Понимаю.
– Ничего ты на самом деле не понимаешь. Ты не понимаешь, каково это – когда тебе звонят из дочкиной школы и говорят, что она плачет с самого утра, а ты спрашиваешь: почему? И в трубке повисает тишина, потому что обоим собеседникам ясно почему. И ты понятия не имеешь, Мор, каково это – дважды в день слышать, как дочка тебя спрашивает: «Ты точно умрешь раньше меня, папа?» – и осознавать, что из-за тебя она теперь всю жизнь будет опасаться, что ее бросят. И ты понятия не имеешь, каково это – вставать утром, идти в ее комнату, чтобы разбудить – поцеловать, потрепать по спинке, – и видеть, что ее там нет, потому что по этому гребаному соглашению сегодня она не у тебя.