Пропавшие. Тайные преступления сектантов в СССР - стр. 7
– Заходи, заходи, голубь. Юрой, говоришь, звать… Так, так. А меня Прасковьей Семеновной. Садись.
На стуле тоже какие-то коробки из-под конфет. Юра присел на краешек.
– Серчает? – спросила Прасковья Семеновна, подразумевая Марию Ивановну. – Точила, точила дочь, вот и дождалась. Танюшка матери пуще огня боялась. Слова ни с кем не скажи. Она и не говорила с матерью. Со мной, с соседкой, говорила больше…
– А не говорила, куда собирается? – с замиранием сердца спросил Юра.
– Как не говорила! – невозмутимо ответила его собеседница. – Всеми переживаньями делилась, даже письмо оставила.
– А мне нельзя посмотреть?
– Да оно тебе и написано…
– Мне? Вы же не знаете меня…
– Танюшка разъяснила. Говорит, обязательно придет. Юрой зовут. Начнет допытываться, ты и отдай…
– Так давайте…
– Сейчас, сейчас, голубь…
Из-под старинной ореховой шкатулки вытянула письмо.
Юра нетерпеливо надорвал конверт.
«Юра, я думаю, ты будешь меня искать. Только все бесполезно. Ни ты, ни мама не хотите меня понять. Я решила уехать. Не ищи меня, это тайна. Мы больше не встретимся, но ты помни обо мне. Мне будет легче при мысли, что ты хранишь меня в своей памяти. Прощай…»
И неровное, недописанное Т…
У Юры защемило сердце.
Старуха участливо смотрела на гостя.
– Оставила адресок?
Юра отрицательно покачал головой.
– Сильно, видать, обидел. Разуверилась в тебе…
– Да не обижал я…
Слабая улыбка тронула старушечьи губы.
– Ты от меня не таись, я Танюшке заместо второй матери…
Сама Прасковья Семеновна не собиралась таиться перед Юрой.
– Как же это ты, соколик, променял Танюшку на какую-то вертихвостку? – попрекнула старуха юношу. – Мне все известно: и как под Новый год гулять собирались, и как расстроилось все, и как подался ты с какой-то генеральской дочкой на всю ночь на дачу… У девки сразу руки опустились. Я ей говорю: никто, кроме бога, не поможет, помолись, он к тебе и вернется. Повела ее к отцу Николаю, это духовник мой. Пошла. Только не нашел он ключа к ее сердцу…
Юра отлично понимал: то, что имело значение для Прасковьи Семеновны, не имело значения для Тани – комсомолке искать утешение у бога!
– В сильном была расстройстве, – продолжала старуха. – Поехала я на пасху на могилку к мужу. И Танюшка со мной. От скуки, от печали поехала.
Познакомилась там с одной женщиной. Не знаю уж, чем та ее приманила, только зачастила к ней Таня. Она и сманила…
Юра – весь внимание:
– Что за женщина?
– Да на кладбище, на кладбище, говорю, познакомились. Зинаидой Васильевной звать, других-то подробностей я не знаю…
– А почему, думаете, она сманила?
– А как же! Перед самым отъездом Танюшка с Зинаидой Васильевной домой зашла. И вышли вместе. Забежала ко мне попрощаться, отдает письмо, говорит: