Пропавшая девушка - стр. 2
Папа выскочил из-за стола и включил радио. Он не выносил, когда мы с мамой закатывали сцены.
– Сегодня Трумэн выступает, – сообщил он. – А вы знаете, что начинал он простым фермером?
– Ой, пап, все, – сказала я с ехидством. – Ты никогда нам этого не говорил. Разве что тыщу раз. Как простой фермер выбился в президенты Соединенных Штатов.
Мама встала, сложив свою салфетку, и принялась убирать со стола.
– Послушай себя, Анжело. Ты решил стать первым помощником конюха, который выбьется в президенты?
Когда папа смеется, его черные усы так и ходят ходуном.
– Только если позволят взять с собой лошадей. – Его улыбка отразилась в мерцающем циферблате радиоприемника «Филко» – самом ценном, что у него было.
Все это было неделю назад. Сейчас-то мы с мамой снова дружим.
Когда мы рука об руку прогуливаемся по улице, прохожие принимают нас за сестер. Обе изящные, ростом примерно пять футов шесть дюймов, у обеих большие серьезные глаза и черные локоны. Мне льстит, когда нас сравнивают, потому как я считаю маму красивее. Рот у меня, на мой взгляд, кривоват, и губы слишком пухлые, а подбородок, наоборот, слишком маленький.
В общем, мама перестала действовать мне на нервы, и мы снова зажили душа в душу.
Сегодня у семьи Пальмьери был великий день. День открытия. Тропинки и дорожки расчистили от снега, конюшни выкрасили свежей краской, денники выстлали сеном, а мешки с овсом лежали горой, дожидаясь четвероногих постояльцев. Папа сказал, что из газеты могут прислать репортера, поскольку наша конюшня первая, открывшаяся в Шейдисайде за почти сорок лет с основания конюшен Дули.
Шарфик порхал у меня за спиной, когда я рысью неслась сквозь толпы прохожих, точно чистокровная скаковая. Несмотря на зимний холод, пальто у меня было нараспашку. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара, сердце выпрыгивало из груди – мне не терпелось скорее попасть домой.
Я знала, что родители уже заждались. Отец одолжил у мистера Шоу, жившего в конце квартала, фургон, чтобы отвезти нас всех к конюшне.
Долговязый черный пес, сидевший на привязи у фонарного столба, облаял меня, когда я пробегала мимо. Я чуть не споткнулась о двух малышей, волочивших за собой громоздкие санки.
Свернув за угол, на Роуд-Виллидж, я взвизгнула: чьи-то руки сгребли меня за талию. Мои туфли заскользили по грязному асфальту. Руки крепко удерживали меня, не давая упасть.
– Эй! – Обернувшись, я ахнула. – Аарон! Пусти, дурак.
С колотящимся сердцем, моргая от солнца, я уставилась в ухмыляющуюся физиономию Аарона Дули. На его взъерошенные темные патлы была нахлобучена красно-синяя шерстяная шапка. Несмотря на холод, лицо его сияло зефирной бледностью, будто у вурдалака, отродясь не видевшего свет дня, голубые глаза сверкали, словно мраморные шарики, вмерзшие в лед.