Прометей: Неандерталец - стр. 12
Видимо охота закончилась буквально несколько минут назад, потому что кровь буйвола еще не свернулась. Не обращая внимания на раненого товарища, местные и вновь прибывшие, приступили к разделке добычи. Сняв шкуру с одного бока, они отрезали куски мяса рубилами и, насадив их на палку, клали в огонь. Вождь мотнул головой, и один из молодых дикарей исчез в чаще, направляясь за женщинами и детьми. По воздуху поплыл дразнящий аромат мяса, которое начало обугливаться на огне.
Каждый раз, когда жарилось мясо, я вспоминал, как дикари ели руку Маа, и в душе у меня поднималась ненависть к этим людоедам. Но я был голоден. Поэтому, стараясь не нервировать местных, я приблизился к туше. У меня не было своего рубила, и мясо мне обычно отрезал кто-то из дикарей. Вождь местных посмотрел на меня налитыми кровью глазами.
– Ха? – в вопросе явственно звучала угроза.
– Ха, – как можно миролюбивее ответил я, желая не нарываться на конфликт.
Но случилось неожиданное – вождь бросил рубило и подошел ко мне. Я ожидал все что угодно, но только не этого. Посчитав, что мои шорты, сделанные из шкуры, являются просто набедренной повязкой, вождь схватил ее за нижний край и попытался поднять. Но шорты не набедренная повязка и не килт, их так не поднимешь. Встретив сопротивление, вождь своей запачканной в крови пятерной полез внутрь и, наткнувшись на моё мужское достоинство, удовлетворенно выдохнул:
– Ха, – теперь в голосе не было угрозы, скорее удовлетворенное любопытство.
– Ты что педик, урод, куда лезешь! – я грубо оттолкнул дикаря.
Меня подмывало врезать ему кулаком в челюсть и отправить в нокаут, но, скорее всего, после этого меня самого отправили бы к праотцам. Я даже скрипнул зубами и прокусил губы, чтобы не дать волю рукам. Дикарь, услышав от меня целую фразу, впал в ступор. Его глаза округлились, выдав крайнюю степень изумления.
– Ха?
– Ха, – откликнулся вождь нашего племени, словно говоря: «да, именно так». Местный метнулся к туше буйвола и отхватил солидный кусок мякоти с ляжки. Вернулся и протянул мне, глаза его горели, и в них читалась просьба.
– Может, мне еще клоуном заделаться, чтобы вы уроды кайфовали, – вспыхнул я от гнева, принимая протянутый кусок.
На лице дикаря выступило такое умиление, что я рассмеялся и добавил:
– Ну, ты тупая обезьяна, даже речь вам в диковинку, немудрено что вы вымерли, уступив место более умным и развитым.
Не знаю, был ли у вождя местных оргазм от моей речи, но задышал он так, словно час работал над достижением этого явления. Он вернулся к туше и снова обнюхал вождя, переговариваясь односложными восклицаниями.