Прометей № 4 - стр. 11
«Императорскую» роль Пугачева стоит считать закономерным итогом его предшествовавшей биографии и благоприятного стечения сложившихся обстоятельств. Причем на Таловом умете договаривающиеся стороны быстро нашли общий язык, словно давно искали именно друг друга. Впоследствии один из участников встречи, вспоминая о ней, будто бы даже сформулировал причины поддержки казаков: «Тогда де мы по многим советованиях и разговорах приметили в нем проворство и способность, вздумали взять ево под свое защищенье, и ево зделать над собою атаманом и возстановителем своих притесненных и почти упадших обрядов и обычаев». «Выбрав» себе «государя», казаки, по свидетельству Пугачева, стали оказывать ему «яко царю, приличное учтивство». В ответ на появление «истинного» царя в сентябре 1773 г. на Яике вспыхнул пугачевский бунт.
Заметим, что самозванческая интрига зародилась в среде яицких казаков, от которых Пугачев получил высокий кредит доверия. Для остального же люда достаточно было уверений казаков, издавна служивших объектом народной идеализации. Так, пугачевец Иван Творогов на допросе показал: «Злодея почитал я прямо за истинного государя Петра третьего, потому, во-первых, что яицкие казаки приняли и почитали его таким; во-вторых, старые салдаты, так, как и разночинцы, попадающие разными случаями в нашу толпу, уверяли о злодее, что он подлинной государь; а, в третьих, вся чернь, как-то: заводские и помещичьи крестьяне, приклонялись к нему с радостию и были усердны, снабжая толпу нашу людьми и всем тем, что бы от них ни потребовано было, безоговорочно». О том же слова другого Ивана – видного бунтовщика Белобородова, что хотя «он в лицо ево и не признал, однако, по уверению Голева и Тюмина, как они служили при бывшем императоре в гвардии, считал и в мыслях за истинного государя, да и другим во уверение объявлял». И подобным сообщениям несть числа.
В условиях признания венценосных запросов харизма Пугачева удвоилась сакральной ценностью царской власти, а высокая самооценка стала завышенной, что, несомненно, придало уверенности всем его поступкам. Об этом однозначно говорят красноречивые свидетельства источников: «Потом, вошел в церковь, приказал попам служить молебен и на ектениях упоминать себя государем, а всемилостивейшей государыни высочайшее имя исключить». Или, как это было в Алатыре, когда после взятия города, Пугачев первым делом «велел отрубить голову городничему, а на утро следующего дня согнать народ в собор приносить присягу. Собрался народ, собор переполнен, только посредине дорожка оставлена, царские двери в алтарь отворены. Вошел Пугачев и, не снимая шапки, прошел прямо в алтарь и сел на престол; весь народ как увидел это, так и пал на колени – ясное дело, что истинный царь, тут же все и присягу приняли».